Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

Но сейчас у Ватутина были все основания не опасаться риска. Помимо отдельных танковых корпусов две танковые армии стояли одна другой в затылок, не говоря об общевойсковых армиях и артиллерии резерва Верховного Главнокомандования. С этим количеством войск нужно было наступать, а не обороняться. Я посоветовал Ватутину срочно организовать контрудар по зарвавшемуся противнику. Ватутин деятельно принялся за дело. Но всё же деликатно поинтересовался, когда я вступлю в командование 1-м Украинским фронтом. Я ответил, что и не думаю об этом, считаю, что с ролью командующего войсками фронта он справляется не хуже, чем я, и что вообще постараюсь поскорее вернуться к себе, так как у нас и своих дел много. Ватутин совсем повеселел.

Меня несколько удивляла система работы Ватутина. Он сам редактировал распоряжения и приказы, вёл переговоры по телефону и телеграфу с армиями и штабами. А где же начальник штаба фронта? Генерала Боголюбова я нашёл в другом конце посёлка. Спросил его, почему он допускает, чтобы командующий фронтом был загружен работой, которой положено заниматься штабу. Боголюбов ответил, что ничего не может поделать: командующий всё берёт на себя.

– Нельзя так. Надо помочь командующему. Это ваша прямая обязанность как генерала и коммуниста.

Должен прямо сказать, что Боголюбов по своим знаниям и способностям был на месте. Возможно, излишнее самолюбие помешало ему на этот раз добиться правильных взаимоотношений с командующим.

Боголюбов обещал сделать всё, чтобы не страдало общее дело. Поговорил я и с Ватутиным на эту тему. К замечанию моему он отнёсся со всей серьёзностью.

– Сказывается, что долго работал в штабе, – смущённо сказал он. – Вот и не терпится ко всему свою руку приложить.

Сообща наметили, как выправить положение. Забегая вперёд скажу, что Ватутин блестяще справился с задачей, нанёс такие удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне.

Свои выводы об обстановке, о мероприятиях, которые уже начали проводиться войсками 1-го Украинского фронта, и о том, что Ватутин как командующий фронтом находится на месте и войсками руководит уверенно, я по ВЧ доложил Верховному Главнокомандующему и попросил разрешения вернуться к себе. Сталин приказал донести обо всём шифровкой, что я и сделал в тот же день. А на следующее утро мне уже вручили депешу из Ставки с разрешением вернуться к себе на Белорусский фронт».

Так, без осложнений, закончилась командировка на 1-й Украинский фронт. Это была последняя встреча Рокоссовского с Ватутиным. В феврале 1944 года машину командующего 1-м Украинским фронтом обстреляют бандеровцы, Ватутин получит тяжёлое ранение и вскоре скончается в госпитале.

Основные события зимы 1943/44 года происходили на южном крыле фронта. Четыре Украинских фронта[112] продолжали атаковать противника, освобождая города Украины. Именно туда Ставка направляла резервы, боевую технику и лучшее вооружение. 1-й Белорусский фронт не стоял на месте, его армии тоже вели наступление, но эти удары носили характер второстепенных, отвлекающих от основного направления. И тем не менее успехи были:

«61-я армия овладела Мозырем, 65-я – Калинковичами, 48-я улучшила свои позиции на правом берегу Березины, 3-я армия в исключительно тяжёлых условиях форсировала Днепр, овладела Рогачёвом и плацдармом на западном берегу Днепра у Жлобина. Продвинулась немного на своём левом фланге и 50-я армия, но ей пришлось развернуться фронтом на север, так как сосед – 10-я армия Западного фронта – остался на месте. Эти операции проводились войсками фронта при скудной норме боеприпасов»[113].

15 апреля, когда наступательный ресурс окончательно иссяк, Ставка остановила наступление, приказав войскам перейти к обороне.

Ещё в декабре 1943 года у Рокоссовского состоялась памятная встреча с Верховным. Она многое определила в его судьбе.

После официальной части Сталин предложил генералам разделить с ним ужин. Это было 21 декабря, в день рождения Сталина и… Рокоссовского. Принесли грузинские вина. Была и водка. На столе добротные закуски. Сталин в этот вечер был весел, разговорчив и по-кавказски гостеприимен.

Рокоссовский впоследствии рассказывал:

«Было далеко за полночь с двадцатого на двадцать первое декабря. Присутствовали некоторые члены политбюро. Обстановка за столом была самая непринуждённая. Взяв меня за руку, Сталин отвёл в сторону и тихо сказал: “Да, мы вас крепко обидели, товарищ Рокоссовский… Ну что ж, бывает… Извините…” Потом мы возвратились к столу. Кто-то провозгласил тост за здоровье Сталина. Закусили. Встав из-за стола, Верховный подошёл ко мне с полным бокалом “хванчкары” (его любимого вина), произнёс тост в мою честь и стал чокаться со мной так, чтобы верхний край его бокала был бы не вровень с моим, а чуть пониже. Я знал этот грузинский обычай, выражающий особое уважение, и сам поспешил опустить свою рюмку ниже. Сталин повторил свой приём, опустив руку с бокалом ещё ниже, то же сделал и я. В конце концов наши бокалы оказались на полу. Это всех рассмешило».

Сталин ни перед кем не извинялся. И это: «мы вас крепко обидели… Извините…» было, по всей вероятности, не попыткой принести извинения за некое несправедливое прошлое, а скорее признание настоящих заслуг и выражение надежды на будущие победы военачальника, поставленного на важнейший участок фронта. Величайший прагматик, Сталин видел в Рокоссовском того, кто своими армиями сметёт немецкую оборону не только в Белоруссии. Впереди перед войсками Рокоссовского лежала Польша.

Глава двадцать третья

«Багратион»

Земля горела…

Вернер Хаупт

Если бы Сталин пошёл ещё дальше и ввёл орден Багратиона, первым его кавалером по праву стал бы Рокоссовский. Его и называли порой – и солдаты, и историки – Советский Багратион.

К 1944 году стало очевидным, что в затянувшейся войне на истощение Сталин переиграл Гитлера, что тот день, когда последний окажется положенным на лопатки, был лишь вопросом времени. Одновременно вчистую переигрывать противника в боях и битвах начали и наши штабы и полководцы.

Рокоссовский давно мечтал о масштабном сражении, где бы он мог от начала, от планирования операции и до решающей атаки и дальнейшего преследования управлять войсками сам. Его великолепно отлаженный штаб и храброе войско к такому сражению были готовы и ждали его.

В марте 1944 года Верховный позвонил Рокоссовскому по ВЧ. Сказал, что Ставка готовит крупную стратегическую операцию. Кратко очертил задачу 1-го Белорусского фронта. И тут же спросил его мнение. «Должен сказать, – вспоминал маршал, – что ещё до этого разговора со Сталиным мы у себя обсуждали такой вариант: объединение в одних руках всего участка от Быхова до Владимир-Волынского. Это давало нам огромные преимущества в манёвре силами и позволяло смело