Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

В середине 1980-х годов уже начали ощущаться «новые веяния». В конце января 1982 г. печать и радио СССР сообщили о смерти на 80-м году жизни»… после непродолжительной болезни члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР, дважды Героя Социалистического труда Михаила Андреевича Суслова». Через четыре дня после смерти Суслов был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 г. не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства. Позднее кончину «советского Геббельса» в народе назвали «великим почином». Были и другие «антисоветские формулировочки»: «Пятилетку – в четыре гроба!», «гонка на лафетах» и т. п.

Во время визита Брежнева во Францию «Сюртэ женераль» устроила генсеку ловушку: в его резиденции туалет оборудовали устройством для сбора мочи. Экспресс-анализ показал: Леонид Ильич – «не жилец», и надо делать ставку на преемника. (Тоталитаризм – это когда надежды миллионов на либерализацию, на реформы зависят от уровня белка в моче главы государства.)

Брежневскому истеблишменту были не нужны голод и чистки. Его больше волнуют дачные участки, привилегии, автомобили, зарубежные командировки, делёж казны и контроль за нарождающимися потоками теневого и коррупционного бизнеса. Генсек это прекрасно понимает и не препятствует: материя сильнее идеологии. Только следит: материя – для вершков, идеология – для корешков. Люди понимают правильно: «Народ и партия едины. Раздельны только магазины».

Брежнев не претендовал на роль теоретика, давал наказ составителям его речей: «Поскромнее, поскромнее, я не лидер, я не вождь… Пишите проще, не делайте из меня теоретика… Ну, кто поверит, что Брежнев читал Маркса?» Его личность обрастала анекдотами, а отечественную историю в шутку стали делить на три периода – допетровский, петровский и днепропетровский. Брежневу приписывали фразу: «С людями надо мягше, а на вопросы смотреть ширше и глыбже». Для теоретических разработок у Брежнева был «серый кардинал» Суслов.

С 1947 и до самой смерти в 1982 г. Суслов занимал пост секретаря ЦК по идеологии. Главная задача – сформировать у советского человека правильное мировоззрение. В этой области у коммунистов и нацистов была единая методика. «Вельтаншаунг» – «Мировоззрение» – популярный в Третьем рейхе термин для обозначения национал-социалистической концепции мира, нацистской философии жизни. Гитлер постоянно обращался к этому понятию в своих работах и выступлениях. В марте 1934 г. на встрече со старыми партийными товарищами он заявил, что его политическая победа была не более чем сменой правительства. Только победа мировоззрения была бы истинно революционной. Национал-социалистическая революция сумеет достигнуть окончательной победы только тогда, когда её примут все немцы. Вот почему немецкий «вельтаншаунг» должен превратиться во всеобщее германское мировоззрение. Вслед за Гитлером этим понятием постоянно пользовались многие нацистские руководители [390] . «Вельтаншаунг» органично сочетался с «Гляйхшалтунг» – нацистской политической концепцией подчинения всех сфер жизни Германии интересам национал-социалистического режима [391] .

… Перемещение Андропова из КГБ на место Суслова в Секретариате ЦК партии было для советских людей безошибочным знаком. Он передвинулся с шестого на второе место в партийной иерархии.

С чего началось андроповское восхождение во власти? С того, что именно он при Хрущёве помимо официальной должности возглавлял группу «К». То есть был глазами и ушами Никиты Сергеевича.

В советские времена при всех генеральных секретарях под разными названиями, но всегда существовала особая группа людей, которая осуществляла внутрипартийную контрразведку. Чаще всего такая группа шифровалась литерой «К». У Сталина эта группа информировала его честно, без малейшей общепринятой у большевиков трескучей лакировки, – о настроениях в народе, о возможных очагах недовольства, а также присматривала за чекистами в КГБ, чтобы те не зарывались и не ставили себя при их необъятной тайной власти над партией, над самим Сталиным.

Служба «К» (нередко её расшифровывали как «Консультанты», чаще по главной сфере деятельности – как «Контрпропаганда») никогда не занималась конкретными «врагами народа» и тем более «зачистками». Эта грязная работа оставлялась для карающего «меча революции», т. е. для тогдашней Лубянки. В «К» должны были лишь вовремя подать сигнал о том, что не всё спокойно в «Датском королевстве».

Когда Хрущёв узнал о подготовке переворота, он вызвал к себе Андропова, а тот доложил, что всё нормально, можно не беспокоиться. Именно за это предательство Никиты Сергеевича он и получил от Брежнева пост главы КГБ [392] .

Но Юрий Владимирович был смертельно болен, и «андроповщина» закончилась довольно быстро. В те месяцы была такая загадка: «Почему Брежнева показывали по «ящику» часто, а Андропова редко?» – «Потому что Брежнев работал на батарейках, а Андропов – от сети».

Вера в безграничное насилие выдохлась, ресурсов для него не осталось. Брежневщина проваливается в пустоту между сталинской концепцией государства и невозможностью применять сталинские методы. Когда чекист Андропов попытался примерить кепку Вождя, получилась жалкая пародия. Как выражался Салтыков-Щедрин, «от него кровопролитиев ждали, а он – чижика съел».

Один за другим скончались три генеральных секретаря; в ноябре 1982 г.– Брежнев, в феврале 1984 г.– Андропов, в марте 1985 г. – Черненко. Председателем комиссии по организации похорон Андропова был назначен Черненко. Те, кто мыслил в советских понятиях власти, рассудил; ему и быть генсеком. А те, кто воспитывался в христианских традициях, вспоминали евангельские строки: «Предоставь мёртвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8:22).

– Почему Черненко выступает перед тремя микрофонами?

– За один он держится, по другому ему подают кислород, а в третий ему шепчут, что говорить.

Незадолго перед смертью Черненко появился в двух мимолётных сценах. В одной – на избирательном участке, в другой – в своём рабочем кабинете. Неподвижный до такой степени, что казался несуществующим, он сделал неуверенно несколько шагов. И стало ясно, что советская медицина одержала важную победу: генсек был собран и временно возвращён к жизни – он растерянно и невнятно прошептал слово «хорошо» и судорожно бросил в урну избирательный бюллетень.

Потом Черненко ещё раз на несколько минут вынули из кислородной палатки и поставили на ноги принимать поздравления в связи с его избранием в Верховный Совет. Декорации в обоих актах с участием Черненко – а между ними прошло несколько дней – оставались неизменными; серо-розовые стены больничной палаты, ковёр с ярким персидским рисунком, те же белые шторы, легко рассеивающие свет. И застывшее лицо генсека, покрытое, как маской, тяжёлым слоем грима [393] .

Невозможно придумать более красноречивого свидетельства глубочайшего кризиса, переживавшегося системой. Когда скончался очередной генсек, то в вечернем выпуске новостей