Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

черты». Мало того что генерал закончил работу раньше других, да еще соорудил остроконечные выступы вала в Дикое поле (для фланкирования огня): уже к 20 июня он составил «Книги описные и мерные новой черте» и предложил свой более радикальный план ее завершения.

Косагов считал необходимым продвинуть черту дальше на юг (чтобы не оставлять в поле «за крепостями» уже существующие города). Генерал указал на военно-инженерные преимущества своего плана черты, на острие которой был бы возведен город «Великий Изюм», и на стратегическое удобство выдвинутого в Дикое поле огромного клина укреплений, не только пересекающего татарские шляхи, но подтягивающегося почти к г. Тору и его соляным промыслам. В направленных воеводе П.В. Шереметеву 20 и 22 июня документах Косагов доказывал, что ему нужно лишь 10 тысяч пополнения, чтобы «все дело» закончить за лето.

Воевода П.И. Хованский, назначенный царским указом от 17 августа 1680 г. для продолжения работ силами 21 638 чел. «с великим поспешением», в основном завершил укрепления к концу сентября. Косагов находился поблизости, «в степи, на вершинах Козинских», и в ходе работ присоединился к Хованскому; черта была построена по его проекту. Царь одобрил инициативу генерала, которого хорошо знал и которому доверял во всем, за исключением хитроумных военных демонстраций в ходе переговоров с неприятелем.

В 1681 г. были построены стены и башни замка и двух колец укреплений Изюма (всего на 3740 м), причем руководитель строительства Г.И. Косагов возвел одну из башен на свои деньги. 26 февраля 1682 г. генералу было поручено поставить на черте новые крепости, но вскоре после смерти Федора Алексеевича он был отозван и работы приостановлены, хотя укрепления уже показали великую пользу в отражении татарских набегов, не прекращавшихся ни в военное, ни в мирное время.

Правительство князя В.В. Голицына, двигавшее крепости еще дальше в Дикое поле с намерением блокировать и со временем привести в подданство Крым, поддерживало Изюмскую черту. Однако вольные поселенцы в укрепленных городках» на Изюмской черте и в их округе, предпочитали уходить за царские укрепления, в места хотя и опасные, но «привольные». Г.И. Косагов, объясняя причины такого явления, писал кратко и определенно: «В прежних городках на Новой черте люди не пребывают от воеводского крохоборчества: без милости бедных людей дерут»1063.

Г.И. Косагов был личностью чрезвычайно незаурядной, одаренной большими военными способностями и в то же время его «моральный облик» был очень далек от норм, требуемых христианско-православными предписаниями и домостроевскими традициями. Образ жизни, привычки, «атаманские замашки» Косагова напоминают легендированный русской бытовой и литературной традицией XIX в. образ типичного гусара XVIII – начала XX вв. – способного и хитроумного партизанского военачальника, отважного бойца-рубаку, игрока, развратника, похитителя чужих жен.

В Дворцовых разрядах сохранилось любопытное свидетельство о челобитной на Косагова его духовника, датированной 17 марта 1675 г., обвинявшего его в том, что тот «живет не по правилу святых отец и держит у себя еретические книги»1064. В связи с этим делом было решено отправить Косагова к патриарху для очной ставки с его обвинителем: действительно ли рейтарский полковник впал в ересь? Однако в документах не сохранилось указаний на какие-либо последствия рассмотрения этого «дела», в том числе неприятные, для Косагова.

Что касается обвинения Косагова в том, что он «живет не по правилу святых отец», то, возможно, имелось в виду, мягко говоря, весьма разгульное поведение в отношениях с женщинами. Он был женат, но большую часть своей жизни провел в походах, заводил любовниц и даже похищал жен у мужей1065. Касаясь этого аспекта поведения Косагова, полагаю целесообразным еще раз процитировать фрагмент из письма запорожцев, пусть с лукавством, но не лишенным определенных, вполне реальных оснований, объяснявших уход Косагова со своим отрядом из Сечи в 1666 г.

«Мы и сами надивиться не можем, – писал ионии, – зачем он ушел; мы его не выгоняли; мы не изменники, как он нас описывает; не знаем, не для того ли пошел, что у нас кукол ночных нет, с которыми, думаю, на Руси уже натешился». «Куклы ночные» – это, разумеется «случайные» женщины для любовных утех и потех. Запорожцы говорили, очевидно, о том, что было известно всем, кто знал Косагова – его чрезвычайная склонность к «слабому полу», любовные увлечения и «походные» любовные похождения и «утехи».

Известен случай, когда подручный Косагова по его приказанию похитил жену-красавицу одного казака в Острогожске в 1680 г., Анастасию Сиверскую. Он потом в течение нескольких лет с нею сожительствовал. По этому случаю была позднее, 9 октября 1690 г., направлена челобитная «старицы» (монахини) Тобольского Успенского монастыря Марфы в Разрядный приказ с обвинением Косагова в прелюбодеянии.

«В прошлых годах, – сообщала челобитчица, – было у меня судное дело в Разряде с Кондратием Голоскоком о дочеришке моей, что он Кондратий Гаарилов сын Голоскок в Острогожском городке на улице дочеришку мою Настьку от жива мужа, продал ее Григорию Ивановичу Косагову для блудного дела: а он Григорий учинил за то Кондратия Голоскока полковником. И в том деле Федька Шакловитой, норовя им, без указу, ухвотя меня ночью и с дочеришкою моею Настькою, и после суда сослал в ссылку в Тобольск…»1066

Как описывается далее в челобитной, за десять лет до подачи этой челобитной, в 1680 г., упомянутая Настасья была женой казака Романа Бризгалова и находилась у сестры в г. Острогожске. Она понравилась проезжавшему через город на Дон думному дворянину и генералу Г.И. Косагову, который описанным выше образом захватил Настасью и отвез ее в свою карачевскую деревню (т. е. в село Косагово-Ильинское) и держал ее там, а потом перевез ее в Курск и здесь с ней жил, как в деревне, «занимаясь блудом». Первый муж Настасьи поспешил жениться на другой, а мать ее, Марфа, жалуясь на Косагова в Иноземный приказ, в конце концов заставила его отдать ей дочь, после чего обе женщины уехали в Харьковский уезд в д. Липицы, где и стали проживать.

Через некоторое время Настасья с матерью вновь поехали в Острогожск, где Настасья вышла замуж за казака Павла Тимофеева. Они вновь начали жаловаться на Косагова, отправились с жалобами в Москву. В Москве новый муж бросил своих спутниц и уехал в Острогожск, где потом вновь женился.

Добивавшиеся судебного разбирательства и наказания Кондратия Голосков мать и дочь были обвинены в подстрекательства к побегу монахини и за это были сосланы в Тобольск. Очевидно, уже после падения князя В.В. Голицына, являвшегося близким приятелем и покровителем генерала Косагова, рассчитывая на то, что теперь можно будет добиться и суда над самим генералом, монахиня Марфа и ее дочь Настасья 9 октября 1690 г. и направили свою челобитную в Разрядный приказ. Однако,