Рассказы. Архив - Роман Г. Артемьев

- Он меня любит.

- Я тоже думала, что мой меня любит, – сухо усмехнулась Сигрдрива. – Кто ж знал, что мы под словом «любовь» совсем разные вещи понимали.

- Правильно, одной лучше, – вставила веское слово Бруня. – Мужика окрутила, отцу показала, он убедился, что все в порядке, порадовался – и вперед, ищи другого.

На нее посмотрели как на ребенка, сморозившего глупость на приеме у епископа. Переглянулись, понимающе улыбнулись и ничего не сказали.

- Что? Что вы так смотрите?

- Не обращай внимания, тебе показалось. Мартин сейчас вернется, останетесь?

- Не, я лучше домой, – протянула Бруня. – Посмотрю, как там дела.

- Я в Сочи еду. На Кавказе работа найдется, там всегда жарко. Извини, Хельга.

- Не извиняйся, я все понимаю, – примиряющее улыбнулась хозяйка дома.

Минут через двадцать в гараж заехала машина, худощавый мужчина, больше всего напоминающий среднестатистического клерка, торопливо прошел в кабинет. Усевшись за компьютером, он крикнул жене:

- Хельга!

- Что?

- Бросай все, мы едем в Хельсинки.

Хельга, ничем не выдав своего удивления, вошла в комнату с маленьким подносом в руках:

- Пока не поешь, никуда не поедем. Что делаешь?

- Так, кое-какую почту отправляю. Через час мы должны быть в аэропорту. Извини, милая, форс-мажорная ситуация.

- Как в прошлый раз?

- Угу. И в позапрошлый. Собирайся.

- Все уже собрано, – вздохнула жена. – Твой чемодан в шкафу, инструкции в банк я отправила. Я пойду переоденусь, посуду можешь не мыть.

- Ну у тебя и чутье, – в изумлении покачал головой Мартин. – Все как в прошлый раз.

- И в позапрошлый.

Муж расслабился только в самолете: по его прикидкам, они успевали. Из Нью-Йорка до Хельсинки, оттуда на машине в Санкт-Петербург, на границе встретят коллеги. Можно не волноваться, впереди минимум полугодичный отпуск, который они проведут где-нибудь на тихой-тихой даче. Надоели ему шумные города, лучше уж подмосковный санаторий. Еще можно в Швецию съездить, через пару месяцев, когда шум утихнет. Давно надо Олиных родственников навестить, нехорошо получается – десять лет женаты, а знаком с одним только братом. Хермод, кстати сказать, парень со странностями, одна его прическа чего стоит, но неплохой, компанейский. Любого уболтает. Только смотрел как-то странно. Жена потом обмолвилась, Мартин здорово похож на какого-то их родича, тот пожизненное получил и в тюрьме сидит.

- Мне показалось, или у нас перед домом лошадиные копыта потоптались?

- Недалеко открылась конно-спортивная школа, они заезжали, приглашали покататься.

- Хорошее, наверное, дело, – задумчиво пробормотал Мартин. – Надо будет попробовать.

- Попробуй, – иронично кивнула жена. – В жизни пригодится. По крайней мере, перед моим стариком не опозоришься.

- Я как раз думал, надо бы его навестить. Отчет сдам, познакомишь с родными?

- Боюсь, после знакомства с моими родственниками, особенно отцом, твой образ жизни кардинально изменится.

- Ты хочешь сказать, мне придется выйти в отставку?

- Что-то вроде того. Не сомневайся, Отец всегда добивается того, чего хочет. Имей в виду, муж его дочери должен быть настоящим героем!

- Героя мне не дадут, – печально вздохнул мужчина. – Не заслужил. В лучшем случае «За заслуги перед Отечеством» нацепят.

- Значит, придется подождать.

Валькирия улыбнулась. Ее избранник, пусть не умеет махать мечом, да и выглядит не слишком сильным, тоже кое-чего стоит. В старые времена его профессия, разумеется, считалась подлой, викинги таких казнили безжалостно, но сейчас мораль изменилась. А следом за людьми изменились и те, кто за ними следит. Недаром Хермод не возражал.

Герои, они разные бывают.

Вызов

- Да что за ночь сегодня такая? – Борис, едва войдя в комнату, принялся ругаться. Даже заляпанные чем-то коричневым бумаги на стол не кинул, а размахивал ими в воздухе, словно знаменем. – Вызов за вызовом, и все идиотские! Сначала та дура насчет ребенка, теперь вот наркоманы какие-то. Все, увольняюсь!

Поскольку обещание уволиться от Бориса поступало примерно один раз в неделю, крик души был проигнорирован. К слову сказать, никакой он не Борис, а самый настоящий Барак, сиречь «молния» по-еврейски. Просто после избрания некоего афроамериканца президентом самой демократичной страны в мире пользоваться настоящим именем на закрепленной за подстанцией территории стало как-то некомильфо, да и основная клиентура – алкоголики – реагировала неадекватно.

- Какая дура? – без особого интереса поинтересовался Иероним

- Та, с ребенком, – отмахнулся младший коллега. – Адинка вызов приняла, не сообразила, что мы детьми не занимаемся, ну и пришлось мне отдуваться. Причем впустую смотался, вот что обидно! Мальчишка орет, зубы режутся, температура тридцать семь. А эта ведьма решила, что он помирает, и давай названивать!

- Главному говорил?

- Толку-то с того? Будто не знаешь, чья она дочка?

Адина Уфир, недавно принятая и потому неопытная диспетчер, отчаянно боялась ошибиться и принимала практически все вызовы – даже те, принимать которые не стоило бы. Не понимала, что с такой фамилией увольнение ей не грозит. Любимый дедушка в системе здравоохранения пользовался весом и занимал должность, позволявшую отпускать родственнице почти любой грех.

- А что за наркоманы?

- Золотая молодежь, – Борис презрительно сплюнул на пол. – Развлекаются на папочкины деньги. Ульянова, двадцать, квартира шестьдесят. Представляешь: вхожу в комнату, табачный дым - коромыслом, в углу кто-то блюет, в другом углу троица обжимается. А фигурант лежит на полу и уже не дышит! Во прикол был бы, если бы откачать не удалось… Ты что пишешь?

Иероним отложил в сторону заполненный бланк и потянул к себе следующий.

- Мишка пять ампул святой воды посеял. Готовлю отмазки.

Борис присвистнул. «СВ-2012», как и все наркотические препараты, находился на строгом контроле, за каждый случай применения старшему смены надлежало расписываться аж в трех журналах. Причем могут и анализ из остатков взять - не разбавляли ли. Даже за одну ампулу полоскали мозги изрядно, за пять могут в «куда надо» сообщить и срок впаять.

- Где это он так?

- Сам не знает. Говорит, вечером в сумку клал, а на следующую ночь, когда понадобилось, в отделении было пусто. Он сейчас в соседней комнате страдает, пытается вспомнить, не подходил ли кто.

Намечавшийся обмен мнениями прервал звонок настенного коммуникатора, молоденький женский голос объявил:

- Пролетарская, сорок два. Ноль три, шесть-шесть-шесть, на