Том 8. Фабрика литературы - Андрей Платонович Платонов

дальнейшем – при работе над другими произведениями – он поймет, что быть поэтом в прозе для прозаика еще мало: на одной поэтической мелодии, как на одной музыкальной фразе, хотя бы и очень вдохновенной, большого произведения создать нельзя; кроме описания глубоких, но статических состояний людей, нужно уметь описывать движение их судьбы и понимать людей настолько верно и настолько быть к ним расположенным, чтобы не только суметь их точно или даже прекрасно изобразить (что еще не составляет всей задачи), но и помочь им указанием, реально выполнимым, для достижения расцвета человеческой жизни (что составляет главную часть задачи художника). Это требует от прозы не только поэзии, но и главным образом, как уже давно известно, мысли, действия и пророческой решимости. Наш последний совет не относится собственно к рассказу В. Бокова «Дорога», – он относится к будущей деятельности молодого писателя.

Рассказ В. Осеевой «Бабка» более прозаичен, чем рассказ «Дорога», но не менее его превосходен по качеству.

В семействе своей дочери живет старая бабка. Она уже никому не нужна – только одна дочь ее еще любит, но тоже немного: дочь поглощена своими заботами, своей привязанностью к мужу и маленькому сыну Боре. А бабке по-прежнему нужны все люди, особенно те, с кем она живет в семействе дочери, и даже более прежнего: от старости, от опыта жизни она точно лишается способности плохо относиться к людям, она понимает и любит их все более сильно и терпеливо. В то время как у домашних происходит нарастание равнодушия, даже презрения к бабке, у бабки нарастает встречное чувство к ним – любви и терпения. Единственной собственностью, единственным достоянием бабки была старая шкатулка. Никто в семействе не знал, что в ней находится. Когда бабка умерла и шкатулку открыли, в ней оказались подарки зятю, дочери и «внуку моему Борюшке». «В букве „ш“ было четыре палочки». Внук учил изредка бабку грамоте.

«Не научилась, – подумал Борька… И вдруг, как живая, встала перед ним бабка – тихая, виноватая, не выучившая урока». На ночь Борька положил бабкин подарок – пакетик с леденцами – к себе под подушку и, закрывшись с головой одеялом, подумал: «Не придет утром бабка…»

С большой точностью и проницательностью описаны в рассказе отношения бабки и ее внука. Внук лучше понимает и ценит свою бабушку, чем его мать и отец, и в то же время на ребенке есть уже черные тени его родителей.

«Приходил к Борьке товарищ. Он говорил: „Здравствуй, бабушка!“ Борька весело подталкивал его локтем: „Идем, идем! Можешь с ней не здороваться. Она у нас старая старушенция…“»

Это идет от отца Борьки, который сам не здоровается с бабкой.

«В соседней комнате товарищ говорил Борьке:

– С нашей бабушкой всегда здороваются и свои и чужие, она у нас главная».

Борька озадачился, а затем сам говорит родителям такие слова:

«Наша бабка лучше всех, а живет хуже всех – никто о ней не заботится…»

Это исходит из глубины собственного детского сердца мальчика, которому помогло хорошее влияние товарища.

Рассказ написан с огромной сжатой реалистической силой, и так же, как в рассказе Бокова, фраза в рассказе В. Осеевой нигде не делаат никаких собственных «красивых телодвижений», но каждое слово автора служит конечному смыслу и назначению темы, неся на себе работу, а не игру.

В заключение обратимся с благодарностью к редакции журнала […] Раньше не было принято благодарить редакцию, пусть теперь будет принято, потому что редакция, сумевшая добрую долю пространства журнала занять первоклассным материалом, заслуживает и благодарности и признания ее высокой квалификации.

«Земля в ярме» В. Василевской

В усадьбу богатого польского феодала графа Острженьского везут труп сына, покончившего с собой. Другой сын графа – тоже покойник: он убит на дуэли «из-за актрисы»; однако истинная причина смерти этого сына, конечно, не в любви к бедной актрисе, а в панском гоноре: все красивые женщины должны, дескать, принадлежать только нам. Дочь старого графа исчезла из дома отца и вышла замуж где-то за незнатного человека. В семействе осталась одна младшая дочь Зуза, умственно дефективная от рождения. Старый феодальный род самоистребился, хотя материальное его положение было превосходным на протяжении целых поколений. И вместо того, чтобы сделать из такой судьбы хотя бы приблизительно здравый вывод, старый граф Острженьский поступает наоборот: он все более звереет, ожесточается, ведет сокрушительную террористическую политику в отношении окрестного крестьянства. Жизненный опыт ничему не научает этого человека, – он его разрушает. Такова участь человека погибающего, изжившего себя, гниющего класса. Польские крестьяне еще не трогали графа и его имущества, созданного их же трудом, нуждой и страданием, но граф и его семейство уже заражены смертельным глубоким вырождением, и выхода им нет и быть не может, их корни, некогда соединявшие их с землей, с действительным миром, уже сопрели в прах, их самое юное потомство, единственное ответвление в будущее – в лице дочери Зузы – утратило рассудок. – «Граф осторожно… спустился вниз, стараясь не встретиться с Зузой. Невыносима была мысль, что пришлось бы увидеть ее плоское одутловатое лицо, водянистые глаза, глуповатую усмешку ее толстых губ». Но, понимая идиотизм в другом человеческом лице, граф не сознает потери чувства реальности в самом себе, безумия собственного быта. Он страстно любит разведение серебристых лисиц и тратит на это дело большие средства, и еще более страстно, уже сладострастно, ненавидит нищие деревни, существующие за чертою его обильных полей, садов, лесов и озер. Он думает, что будущее заключается в уничтожении этих деревень, посредством заверстания их угодий в его, графские, земли, посредством явного и тайного истребления их темных, голодных жителей, которые окажутся непокорными или лишними, как рабочие руки, для его поместий и усадеб. Если бы так случилось, то впоследствии, после смерти графа, все это несметное богатство, целый значительный кусок земной планеты очутился бы в руках идиотки Зузы.

Но – «Из далекого мира, тонущего в голубом просторе, шла… в эту сторону, к Калинам (деревне), следовательно, приближалась к Острженю» некая Анна, молодая беременная крестьянка, не знающая, где преклонить ей голову. Вскоре она падает на дороге в родовых схватках. Ее окружают деревенские ребятишки – «мальчики в рубашонках, в дырявых штанишках стояли уже в нескольких шагах и смотрели». «Маленький карапуз нагнулся, поднял камень, подошел ближе с камнем в руке: – Ты! Вставай! Анна повела налившимися кровью глазами. Камень вырвался из маленькой руки и попал в ногу. Анна вскрикнула. Вслед за этим последовал второй удар». И у Анны начинаются роды под ударами