Элвис Пресли. Безрассудная любовь - Питер Гуральник

href="ch2.xhtml#id6">[34], дубль первый», — объявил Фелтон, когда Элвис стал раздавать текст бэк — вокалистам, и хорошее настроение было почти зримо разлито в воздухе. Для этой песни Бобби Мур, который всю ночь Играл на акустической бас — гитаре, переключился на электрогитару. Бутс Рэндольф играл пронзительное соло на саксофоне, и они быстро сделали восемь дублей, прерываемых только безудержным смехом Элвиса на шутки Чарли и привычной возней парней. Все до конца оставались в приподнятом настроении, и хотя результаты, возможно, и не были высоким искусством или даже сопоставимы с версией Clovers, впервые с 1960 года Элвис записал по — настоящему звучащую ритм — энд — блюзовую вещь.

Еще более невероятный поворот в программе последовал, когда Элвис объявил, что в качестве завершающей песни вечера они запишут «Tomorrow Is a Long Time» — композицию Боба Дилана, которую еще предстояло записать Бобу Дилану, но которую Элвис позаимствовал с одного из своих любимых недавних альбомов «Odetta Sings Dylan». Они сделали всего три захода, включая один фальстарт, с доброкачественной частью в середине мелодичной, прекрасной аранжировки, которая была антитезисом грубоватому, несколько примитивному звучанию предыдущей вещи. Вокал Элвиса был исключительно сосредоточен на тексте песни, демонстрируя очень мало в смысле стилистических украшений или эмоционального переноса, результатом чего стали тонкость и чистота интонации, с которой могли поспорить только некоторые лучшие из его ранних записей.

В конце вечера Элвис и Фелтон вместе сидели, усталые, но довольные. Они говорили о ночных духовных песнопениях, на которых оба выросли, и Элвис признался, что его детской мечтой было петь в одном из этих великих квартетов. «Мы сидели в студии, — вспоминал Фелтон, — пока не начали приходить секретарши. Все остальные ушли, оставались только я и он. Я сказал: «Элвис, нам пора отправляться домой, вон уже люди приходят на работу». Тогда он воскликнул: «Господи, неужели так поздно?» — и я отвез его в мотель, где он жил».

На следующий вечер у пианиста Флойда Креймера была запланирована еще одна сессия с 6.30 до 9.30, а потому секретарша Чета Мэри Линч пригласила на начало сессии (которое все равно будет по большей части пустой тратой времени) для замены Креймера двадцатитрехлетнего пианиста Дэвида Бригса, который приехал в город только в прошлом году. Бригс, как и Чип Янг, был знаком с Фелтоном с первых дней, когда Фелтон привозил многих из своих исполнителей из Атланты в Масл — Шолс для записи с ритм — секцией, которая включала и Дэвида. По сути, именно Фелтон подбил всю ритм — секцию переехать в Нэшвилл из — за лучших условий работы и лучшей оплаты, но именно с помощью Мэри Линч, которая делала заказы на студийное время и музыкантов, Дэвид оказался на этой записи и был теперь благодарен за возможность по крайней мере познакомиться с одним из своих кумиров.

Никто не ожидал, что в услугах Бригса будет какая — то необходимость, поскольку Элвис редко когда появлялся в первые два часа сессии, но в этот раз он почему — то не только появился, но приехал работать. «Я был там в качестве подмены, и они сказали: «Ты знаешь, Элвис, Флойд появится позже, а пока в твоем распоряжении Дэвид, он будет играть все, что ты скажешь». И он сказал; «Хорошо, пусть так», — и сел рядом со мной за рояль, и почему — то из всех вещей ему захотелось исполнить «Love Letters» [известный ритм — энд — блюзовый хит в исполнении Кетти Лестер в 1962 году, а двумя десятилетиями раньше поп — хит в исполнении Дика Хеймза], которая вся исполняется на рояле. Я хочу сказать, что как бы предполагалось, что мы записываем госпел — альбом, и тут Элвис садится рядом со мной и просит сыграть «Love Letters», а это была трудная в смысле исполнения вещь!

Я был до смерти перепуган. Да, я выступал вместе с Томми Роу в гастрольной поездке с «Битлз», но Элвис был другое дело. И тут он говорит, чтобы рояль подвинули к нему. Он попросил выключить весь свет, поставил на рояль свечи, чтобы видеть текст, и заставил всех выйти, за исключением бас — гитариста, Ди Джея на барабанах и Бадди Хармана на ударных. Рояль подвинули так, чтобы он мог стоять вровень с его крышкой, — словом, между нами было всего шесть футов рояля; ну и ситуация это была, скажу я вам».

Флойд появился к тому времени, когда они уже были готовы приступить к записи. «Я сказал: «Как хорошо, что ты пришел, Флойд! Садись, вот твое место». И я вернулся за клавишные. Флойд сыграл всего один раз, когда Элвис спросил: «А где тот парень?» Я выругался про себя при этом. Он искал меня, он даже не знал, кто я, а уж Флойд играл как нельзя лучше, но он уже привык к тому, как я играю эту песню. Вот таким был Элвис. Если он к чему — то привыкал и если ты ему нравился, тогда ты был в его глазах лучше, чем кто — либо другой, хотя ты мог не стоить и мизинца другого. Вот так, а теперь о том давлении, которое я испытывал. Дело было не только в Элвисе, но и во Флойде, который был, вероятно, лучшим клавишником в городе, и вот он сидел позади меня на клавишных и смеялся, поскольку его забавляла ситуация; он работал целый день и был сыт по горло. Вот такой получилась моя первая встреча с Элвисом. У меня, вероятно, жилы пучились на шее».

Элвис исполнял песню с изяществом и чувством, и на девятом дубле они получили мастер — версию, хотя Бригс так и остался недоволен своей партией, которая, по его ощущениям, выходила слишком приторной. Остальная часть сессии, возможно, и не была сопряжена с такой же подспудной драматичностью, но была, несомненно, столь же успешна в музыкальном смысле. Они записали легкую, быструю вещь, традиционную для черного госпела («So High»), скорбную версию «Father Along» в традициях квартета, которая вполне могла восприниматься как посвящение матери Элвиса, и свой вариант «In the Garden» — классической госпел — вещи, которая для Джейка Хесса была кульминацией сессии. Элвис, Чарли и Ред завершили вечер исполнением трио версии «Beyond the Reef»: Ред исполнял ведущую партию, Чарли пел партию высокого тенора, а Элвис пел вторым тенором и играл на рояле. Это была одна из тех песен, которые они пели вместе всю весну, задушевная, сентиментальная гавайская вещь, популяризованная Бингом Кросби в