Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

Среда, 2 мая 1945 года

Сегодня вечером было официально объявлено, что Гитлер мертв, пал среди своих солдат. Я не могу этого понять. Это ужасный шок, но его идеи продолжают жить. Вскоре после этого Геббельс покончил с собой. Геринг[376] болен, и теперь командует гросс-адмирал Дениц[377]. Похоже, идут переговоры.

После обеда я отправилась на поиски старых мистера и миссис Снайдер, и я много услышала [от них] о «Геерте». Они милые люди, мне их жаль. Этим вечером я сходила на литературное чтение Фишера. Оно было интересным, но слегка длинноватым. Люше играл на пианино. Возвращались домой под обстрелом, это было страшно.

Четверг, 3 мая 1945 года

Сегодня я очень устала. Я купила тоник у профессора Хесселя. Эллен и Фишер оба оказали мне действенную помощь. Мне стало не так грустно. Я так надеюсь, что Бельциг будет добр ко мне! Я разговаривала с ним сегодня, он проявил дружелюбие, а это идет мне на пользу. Когда Снайдер собирается возвращаться и как он намерен сделать это? Я боюсь, что, если увижу его снова, мои глаза выдадут меня. Вчера состоялось совещание рейхскомиссара, Бельцига, Бофтрагте и других с Бернардом и несколькими британскими офицерами. Англичане вели себя хорошо, принц стоял рядом, засунув руки в карманы. В настоящее время, похоже, немецкая оккупация все еще продолжается. Сегодня у меня впервые появилось ощущение, что война закончилась.

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпе

Пятница, 4 мая 1945 года

Сегодня вечером я была занята глажкой белья, когда услышала, как кто-то сказал: «Наступил мир». Мы не могли в это поверить. Было половина десятого, и я поехала на велосипеде в городок. На здании мэрии уже развевался голландский флаг. Вначале людей там было немного, однако внезапно они начали стекаться со всех сторон. Члены НСД достали оружие, раздались выстрелы. В небо начали взлетать сигнальные ракеты и фейерверки. Все вокруг поздравляли меня. Все были так счастливы! Зазвонил церковный колокол, и все закричали: «Наконец-то полная капитуляция!» Собравшиеся были очень возбуждены. Мои мысли обратились к павшим солдатам. Их так много…

На самом деле мы достаточно мало видели войну. Наш городок тоже не пострадал, и сейчас все так заняты различными делами, что практически не остается времени на отдых. Капитуляция назначена на 8 часов завтра утром. Как те, кто живет на западе страны, воспримут все это? У них наконец-то появился какой-то свет в конце туннеля – надежда получить еду.

Да, сейчас есть о чем подумать. Мы находились в таком напряжении почти пять лет, это просто невероятно! К чему же были все эти страдания, все это кровопролитие? Будем ли мы свободны от войн в будущем? Я надеюсь, что Бог дарует нам это. Мы должны приложить все усилия, чтобы это было именно так.

Часть IV

Война, застывшая в памяти

Май 1945 года – май 2022 года

Глава 26

«Археология молчания»

5 мая 1945 года в восемь часов утра по всей территории Нидерландов зазвонили церковные колокола, возвещая о капитуляции Германии. Война была официально окончена. Хотя некоторые регионы были освобождены ранее, теперь страна воссоединилась и везде начались празднования. Люди выбегали на улицы в одежде королевского оранжевого цвета, размахивали национальными голландскими флагами, пели, плакали, кричали, забирались на танки союзников, чтобы поцеловать своих освободителей.

«Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! – написал в своем дневнике тридцативосьмилетний сборщик налогов в Амстердаме. – Вот песня, которую мы поем, чтобы приветствовать Пятое воскресенье после Пасхи. Мы свободны! Мы спасены! Я держу ручку, не зная, как выразить всю радость, всю благодарность, которые я испытываю, все те чувства, которые захлестывают меня. Мы избавлены от злейшего врага, от голода, от страха перед ужасающим будущим»{314}.

Этого момента с нетерпением ожидали в течение нескольких месяцев, поскольку значительная часть юга страны была освобождена уже в конце 1944 года. К весне 1945 года союзные войска, даже в условиях продолжающихся боевых действий, начали доставлять продовольствие и гуманитарную помощь голодающему населению западных районов Нидерландов, где «Голодная зима», вызванная немецкой блокадой поставок продовольствия, привела, по оценкам, к гибели от 16 000 до 20 000 человек[378]. Некоторым было весьма трудно привыкнуть к новой реальности.

«Я ожидал, что завершение войны принесет облегчение, что мы почувствуем себя так, словно сбросили свинцовый костюм, – написал в своем дневнике Антон Франс Кенраадс, тридцатидевятилетний учитель из города Делфт. – Все обернулось по-другому. Мне трудно привыкнуть к мысли, что теперь мы действительно свободны. Каждый раз, когда я думаю о том, как много вещей, которые раньше пугали меня, теперь исчезли, мое сердце наполняется счастьем»{315}.

Те, кто поддерживал германский рейх (добровольно или же нет), теперь оказался в весьма пикантном положении. «Мы сами больше не знаем, что теперь может произойти, и невозможно представить себе большего страдания, чем терпеливое ожидание того, что с нами случится, – писал 5 мая 1945 года один голландский солдат, служивший в составе немецкого подразделения СС в Вауденберге. – В любом случае перспективы не очень радужные и число возможных вариантов ограничено… Ситуация кардинально изменилась, и наша судьба теперь находится в руках наших врагов»{316}.

К членам НСД, чью партию немедленно объявили вне закона, было проявлено мало сочувствия. Известных членов партии и других коллаборационистов хватали прямо в их собственных домах, выводили на городские площади с поднятыми над головой руками и иногда публично избивали. Женщин, имевших отношения с немцами или с сотрудниками НСД, унижали как moffenmeiden (немецких девушек) или, что еще хуже, как moffenhoeren (немецких шлюх). Их заставляли стоять на коленях, пока им брили головы.

Тем временем выжившие в концлагерях возвращались домой. 12 апреля 1945 года канадская армия открыла ворота Вестерборка, обнаружив из его жителей последних оставшихся 750 евреев. Среди них был Йозеф Вомберг, который вспоминал, что был «безумно счастлив», когда его выпустили одним из первых, «если быть точным, то 55-м по списку»{317}.

Он был одним из очень немногих необычайно удачливых евреев, выживших в Нидерландах. Только 5200 из более чем 107 000 человек, которые прошли через Вестерборк и были отправлены в центры смерти на Востоке, смогли вернуться домой живыми. Они возвращались в течение нескольких месяцев из разных частей Восточной Европы. Около 2000 человек вернулись из Берген-Бельзена, около 1500 – из Терезиенштадта, около 1150 – из Освенцима. Еще несколько сотен человек были освобождены из других концентрационных лагерей. Из Собибора вернулось всего девятнадцать выживших там.

* * *

Выжившие, многие из которых все еще находились на грани смерти, медленно возвращались к мирной жизни. Вернувшись домой в свои опустевшие дома в разрушенных городских кварталах, они обнаружили, что большинство их родственников пропало. Или же они возвращались в свои дома – и обнаруживали, что те заняты незнакомцами, которые в большинстве случаев не желали отдавать их обратно. Историки Динке Хондиус и Эвелин Ганс выяснили, что антисемитизм в Нидерландах во время войны не уменьшился, а только усилился{318}.

Выжившие евреи столкнулись с жестокостью со стороны соседей и бывших друзей, которые больше не хотели с ними общаться. Голландское правительство заняло позицию, согласно которой евреи не должны были получать «дополнительную помощь», поскольку это якобы могло бы в определенной степени подтвердить нацистскую идеологию о том, что евреи «отличаются» от других. Как убедительно обрисовал это Эвелин Ганс в своих исследованиях, такой подход являлся новой формой пассивного антисемитизма. Подобное искажение логики трансформировалось в кафкианскую бюрократическую политику послевоенного периода. Например, в Амстердаме и Гааге выжившим евреям выставлялись счета за неуплату налогов на имущество, начисленных за время их пребывания в концентрационных лагерях, что затрудняло, а иногда и делало невозможным возвращение ими своих домов.

Лица нееврейской национальности открыто жаловались на то, что возвращавшиеся евреи проявляли «жадность», добиваясь возврата ценностей и мебели, которые они оставили на хранение соседям