Хорошо подготовленный разум - Lady Khali

Сириус наморщил лоб.

— Лилия, — ответил он.

— Сомнительно. Я предлагаю тебе самому проверить чары, Сириус. Независимо от того, кто накладывал заклинание, у меня по завещанию все еще оставался один опекун, кто был невиновен в глазах Дамблдора. Ты должен спросить себя, почему он запечатал Завещание и пошел против воли моих родителей, назначив себя опекуном, тогда как это должен был быть ты или Питер.

— Довольно, мистер Поттер. — Дамблдор в ярости стукнул кулаком по столу.

— Существует еще одна большая проблема, профессор, — сказал я спокойно. — Вашу опеку признали недействительной.

— Это невозможно!

Пора перейти ко второму этапу безумного плана Томаса, состряпанного неделю спустя, после того, как мы подписали контракт. Я назвал этот план «держать Дамблдора слишком занятым, чтобы не возиться с Гарри». В теории, я буду в большей безопасности, если Дамблдор сосредоточит все свое внимание не на мне, а на Волдеморте или на моем адвокате. Я надеялся, что план сработает.

— Профессор, моя команда адвокатов исследовала этот вопрос очень тщательно, прежде чем я обратился к министру Фаджу, чтобы тот вскрыл Завещание моих родителей. Когда умер мой отец, вступило в силу его Завещание, назначив мою мать единственным опекуном. Согласно вашим словам и моим воспоминаниям, мама умерла позже отца, и именно ее Завещание определило моего опекуна, а не Завещание моего отца, потому что мой отец назначил ее в качестве моего единственного опекуна. По общему признанию, Завещания были зеркальным отражением друг друга, но вы подали неправильный документ, а значит, вы совершили преступление, когда обратились в отдел опеки и попечительства, — сказал я с усмешкой. — Давайте рассмотрим это с объективной точки зрения. Забирать ребенка у законного опекуна — это похищение. Затем, сокрытие Воли родителя, является еще одним доказательством вашего преступления. Я уверен, что министр Фадж пойдет мне на встречу, если я попрошу его заключить вас в тюрьму. Учитывая то, что вы оставили ребенка на пороге дома, зимой, это предусматривает до десяти лет лишения свободы. Оставив меня с Дурслями, вы сделали их соучастниками похищения ребенка, а себя — соучастником неправомерного лишения свободы и многочисленных нарушений по Закону о Детях и Подростках от 1933 года и Закону о Детях от 1989 года. Вы действительно должны были остановить тетю Петунию, когда она заставляла пятилетнего ребенка делать всю работу по дому. Не будем принимать во внимание заявление этого самого ребенка об угрозах, которым он подвергался в инциденте с Философским камнем, Василиском, и тримагическим турниром в этом году.

— То, что я сделал, сохранило тебе жизнь.

— Может быть. А может, и нет. Мы никогда не узнаем этого, и я вполне серьезно обвиняю вас, профессор. Мой адвокат говорит, что мне придется вернуться к своим родственникам этим летом, но он также гарантирует, что ситуация может измениться в июле. Я сомневаюсь, что профессор МакГонагалл разрешит мне поехать на каникулы к вам, после того как Дурслей упрячут в тюрьму[29].

— Но Гарри, — сказал Сириус, не веря в такой исход, — ты не можешь засудить Дамблдора. Только не после возращения Волдеморта. Наш мир нуждается в Дамблдоре. Только он один стоит между нами и им.

— Сириус, я, в самом деле, надеялся, что годы, проведенные в Азкабане, заставят тебя критически обдумать и проанализировать, как именно ты очутился в нынешней ситуации. Очень на это надеялся.

Глаза Дамблдора недобро сверкнули, что говорило о предельной степени ярости.

— Гарри, пророчество достоверно. Надежда Волшебного мира ты, а не я.

— Тогда я предлагаю вам найти кого-нибудь еще. Действительно, профессор. Я не могу быть единственным ребенком, родившимся в конце июля. Не говоря уже о том, что бредовое предсказание Трелони не уточнило, к какому календарю следует обращаться. По исламскому календарю я родился в восьмом месяце. В седьмом — по юлианскому календарю, за четыре дня до конца месяца, что, технически, уже не конец месяца. По еврейскому календарю я даже не родился в июле. Я родился в августе. Не так уж важно, что я родился в пятом или шестом месяце, может важно то, что я родился ночью. В китайском календаре я родился в первый день седьмого месяца. Если бы она сказала на 211 день года по григорианскому календарю, который опять же может быть различным, я все равно не верю в khrēsmoi (пророчество), особенно без доказательств, что это относится ко мне.

— Грядет тот, у кого хватит могущества, чтобы победить Темного Лорда, — сказал Дамблдор, явно цитируя. — Рожденный у тех, кто трижды бросал ему вызов, рожденный в конце седьмого месяца. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы. И один должен умереть от руки другого, так как ни один не может жить спокойно, пока жив другой. Тот, у кого хватит силы, чтобы победить Темного Лорда, родится в конце седьмого месяца.[30]— Он указал на мой шрам своей палочкой. — Он отметил тебя.

— В самом деле? Вы можете это доказать? Из того что я знаю, я получил этот шрам, когда балка с потолка упала мне на голову. Хотя у Дурслей есть отличное объяснение, связанное с автокатастрофой и алкоголем.

— Это шрам от проклятия. — Дамблдор скрипнул зубами, явно недовольный моей игрой.

— Допустим, вы правы, — сказал я, поднимая челку. — Это проклятый шрам. По вашему собственному признанию, выходит, что ваше пророчество ложное.

— Оно настоящее.

— Бросьте, профессор. Я пытаюсь дать вам простое объяснение. Почему вы не хотите принять его?

Он впился в меня взглядом. Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, словно меня ничто не тревожило.

— Не могу поверить, что вы забыли, профессор. В конце второго года, вы сказали мне, что в ту ночь Воландеморт передал часть своей силы мне, когда умирал. Разве не поэтому я стал змееустом?

Дурацкая закладка. Я предпочел бы размышлять над своей теорией в течение нескольких недель, может быть, пересмотреть несколько книг в библиотеке или стащить какую-нибудь книгу у Барти. Но нет, я должен был играть роль честного гриффиндорца. Я надеялся, что мои поспешные выводы не аукнутся мне в будущем.

Сириус нахмурился, и уже открыл было рот, но не проронил ни слова. Он старался изо всех сил, да так, что весь побелел от напряжения. Интересно, кто проклял его язык?

— Да, Гарри, — сказал Дамблдор измученным тоном, — парсельтанг является одним из древнейших магических языков. Заклинания на нем невероятно трудно снять не змееустам.

— А самое главное, его нельзя выучить, правильно?

— Верно, — ответил Дамблдор, кидая неприязненные взгляды на Моуди. — Обсуждаете моих студентов с