Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

– Вот человек, который всегда нам мешает. Предсказывает всякие неприятности: это, мол, не получится, это откажет. Просто никаких сил нет с ним работать!

Все гневные взгляды устремились на виновного. Кто-то выкрикнул:

– Точно! Проходу от него нет с его помощниками!

– Пилюгин за него горой! – раздался другой голос.

– При чем тут он? Они живут с Келдышем на разных полюсах, – шепнул Рязанский Кузнецову.

– Как совет, так шторм, – тихо ответил ему Кузнецов.

Пилюгин начал нервно мастерить из бумаги коробочки.

Раушенбах вспоминал: «Я сижу, не знаю, куда деваться. Все смотрят с осуждением: вот негодяй какой – мешает Королеву работать!.. А Королев выдерживает паузу, снимает с лица гневное выражение и совсем другим, почти нежным голосом добавляет: “И, представьте, всегда оказывается прав. Если уж сказал, что не будет работать, обязательно это устройство отказывает…” Ну, а я на этом совещании нечто в подобном роде и утверждал. И согласились, в конце концов, со мной, наверное, не столько под влиянием моих аргументов, сколько под влиянием разыгранного Королевым спектакля – был он великий мастер и на такие номера…»[80]

В мае 1958 года в зале заседаний на техсовете горячо обсуждали представленный отделом Тихонравова уже готовый проект корабля, состоящий из кабины для человека и приборно-агрегатного отсека.

– Космолет… – начал было Феоктистов.

Королев недовольно вскинулся и спросил на украинском:

– Що за прiзвисько?

– По-моему, неплохое название, – проговорил Максимов.

– Лучше «Звездолет», – предложил Ивановский.

– Мы не фантасты все-таки – возразил Цыбин.

– Космолет подходит! – уперся Феоктистов.

Королев посмотрел на него исподлобья:

– Циолковский писал о воздухоплавании, вот и давайте назовем просто – корабль. Корабль-спутник.

Не всем понравилось предложение Сергея Павловича, но Главный есть Главный.

– Растекаться по древу не будем, сейчас у нас вопрос, как вернуть корабль на землю. Давайте колес не изобретать, вспомним, что мы уже имеем. И говорим коротко и по существу.

Все заговорили, перебивая друг друга:

– Идем на неоправданный риск! Корабль сгорит, входя в атмосферу!

– Вся наша работа – риск!

– Да, нужно защитное покрытие!

– Но без тормозной установки тоже не обойтись!

– Не забывайте про вес!

– Общую массу корабля надо свести к минимуму, это облегчит спуск.

– А может, все-таки не стоит возвращать весь корабль на Землю?

Все посмотрели на Феоктистова. Некоторые – с большим удивлением.

– Тогда и теплозащитное покрытие нужно будет только для отдельно спускаемого на Землю аппарата, а приборно-агрегатный отсек защищать не нужно, что упростит задачу!

– Не слишком ли решительно? – Королев записал что-то на листочке, обвел всех пронзительным взглядом и начал жестко и детально критиковать этот вариант.

Но Феоктистов не сдался, угадал: «Главный применяет один из своих виртуозных приемов, называвшийся “развалить избу”. Был у него и такой метод решения проблемы. Выступит на совещании с разгромной критикой наиболее смелого варианта, а потом слушает: найдется ли кто такой отчаянный, чтобы возразить и оспорить доводы самого Королева. Если предложение было дельным, серьезным, защитник непременно обнаруживался. И тогда Королев вдруг становился на его сторону. Назывался этот прием “развалить избу”. Если, мол, есть у нее, то бишь у идеи, настоящий хозяин, то возьмет ее под защиту, а если нет, значит, идея мало чего стоит. Шаманство!» [81]

– Приборно-агрегатный отсек можно отстыковать. А спускать только ту часть корабля, где будет человек, – проявил упорство Феоктистов.

– А как спускать?

Опять все заговорили, яростно заспорили. В конце концов пришли к выводу: пока самое надежное и проверенное – парашютная система.

– Я вас выслушал, – сказал, завершая совещание, Королев. – Без тормозной установки, несомненно, обойтись нельзя. Придется пойти на поклон к Исаеву, он в этом деле разберется лучше других. Насчет парашютной системы спуска будем прикидывать. Есть еще один, чуть раньше предложенный вариант – роторный, как на вертолете. Сейчас идут переговоры с вертолетчиками. Что касается раздельного спуска… – Главный сделал длинную паузу, – предложенного Константином Петровичем… – Снова пауза. Феоктистов от волнения побледнел. – Этот вариант стоит принять.

– Если вы думаете, что Главный конструктор какой-нибудь системы или корабля – творец этого корабля, – говорил Сергей Павлович[82], – вы заблуждаетесь. У Главного конструктора есть прямые обязанности, за которые он и морально, и по закону несет прямую личную и единоличную ответственность. Скажем, исходные данные. Спорят с ним сотни людей в течение трех месяцев. Наступает момент, когда эти данные должны быть утверждены. За утвержденные данные по закону и по совести ответственность несет персонально и единолично Главный конструктор. За методику. За безопасность. Ведь можно построить работу так, что не все предусмотришь, что-то не сделаешь. Но жизнь не обманешь, и это «что-то» обязательно вылезет! Разве может Главный конструктор все предусмотреть? Не может. Это плод коллективного труда. Методику надо выработать, надо отсеять все лишнее, надо взять главное, основное, надо установить порядок и надо его утвердить. Вот за это Главный конструктор несет персональную и единоличную ответственность.

* * *

Надеясь на проект новой ракеты для вооружения – Р-9, Устинов и Малиновский, как опытные аппаратчики, конечно, ясно видели: Хрущев прочно «подсел» на космические свершения, а Королев стал их гарантом. Подстегивали ракетный азарт Хрущева и постоянные вести из США. Там было создано Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA).

– Не опереди мы их с первым спутником, американцы бы не активизировались, – как-то заметил Глушко, – занимались бы они космосом вяло. Теперь поставили сверхцель – обязательно нас обогнать.

А Королев был счастлив: пусть от военных заказов он не свободен, пусть приходится заниматься разработкой стартового комплекса, скрытого в шахте, и нелюбимыми боевыми ракетами на твердом топливе, пусть пришлось уступить военным и разработать Р-11 и ее модификации с двигателем на азотном окислителе, но уже сбываются мечты Циолковского и Цандера: проложен мост в космос! Пора думать о достижении Луны!

Он перекидывает написание докладов на военную тему Б.В. Чернятьеву в отдел П.В. Цыбина, конфликтует с Глушко, заявляя на партсобрании о нарушение им графика поставок двигателей РД-107 и РД-108, и начинает активно заниматься лунной программой, уверенный: Хрущев поддержит.

Чернятьев позже вспоминал: «Сергей Павлович не любил больших сроков создания космических аппаратов, поэтому применялись различные формы ускорения работ. Порой это напоминало принципы “мозгового штурма” с расширенным составом разработчиков»[83].

Штурм – слово, очень точно характеризующее стиль Королева.

Голованов, считая, что Раушенбах не совсем точно называл Сергея Павловича полководцем, опять же опровергал собственное определение, характеризуя деятельность Главного в 1958 году как «наступление» на «лунном фронте». Глушко был прав: подчеркивали черты полководца в Королеве многие