Политические сочинения. Том IV. Политические опыты - Герберт Спенсер

существование полным. Всякое другое употребление знания имеет побочное значение. Вряд ли нужно говорить, что первая цель работы – доставление материала и средств для полного существования и что все другие цели работы имеют только подчиненное значение. Между тем в представлении людей подчиненное в значительной степени завладело местом главного. Апостол культуры, как ее обыкновенно понимают, Мэтью Арнолд, не придает почти никакого значения тому факту, что первейшее назначение знания есть правильное регулирование всех действий; а Карлейль, прекрасный представитель ходячих мнений о труде, настаивает на его достоинствах, исходя из совершенно других оснований, а отнюдь не из того, что он поддерживает существование. Во всех человеческих действиях можно проследить тенденцию превращать средства в цели. Всякий может убедиться в этом на примере скупца, который, находя удовлетворение исключительно в накоплении денег, забывает, что ценность их заключается единственно в том, что они доставляют возможность удовлетворения наших желаний. Еще менее распространено понятие, что то же самое относится и к труду, посредством которого накопляются деньги, что промышленность, в смысле ли физической работы или умственного труда, есть только средство и что так же неразумно отдаваться ей до отказа от той полноты жизни, которой она должна служить, как и неразумно со стороны скупца копить деньги и не пользоваться ими. Поэтому я думаю, что, когда настоящая эпоха активного материального прогресса сослужит человечеству свою службу, наступит более разумное распределение труда и наслаждения. Одно из оснований для этого мнения заключается в том, что процесс эволюции во всем органическом мир вообще дает возрастающий запас энергии, не поглощенной удовлетворением материальных потребностей, и обещает еще больший запас в будущем. Я имею также и другие основания, на которых здесь не останавливаюсь. Говоря коротко, я могу сказать, что нам уже достаточно проповедовали «евангелие труда», пора уже проповедовать евангелие досуга (relaxation).

Мой послеобеденный спич вышел совсем не по форме. Особенно странным покажется то, что, намереваясь высказать свою благодарность, я говорю нечто, сильно напоминающее проповедь. Но мне казалось, что я не могу лучше доказать свою благодарность, как посредством выражения симпатии к вам, которая и внушает мне мои опасения. Если, как я предвижу, неумеренность в работе принесет вред главным образом англо-американской части населения; если в результате ее получится подтачивание организма не только у взрослых, но и у детей, на которых, как я вижу из ваших ежедневных газет, эта чрезмерная работа также очень дурно влияет; если конечным следствием всего этого будет исчезновение тех из вас, которые являются наследниками свободных учреждений и наиболее к ним подготовлены, – тогда выступит на сцену новая помеха в процессе выработки того великого будущего, которое предстоит американской нации. Этим тревожным мыслям я прошу вас приписать необычный характер моей речи.

Затем мне остается только проститься с вами. Отплывая в субботу на Germanic’e, я увезу с собою приятные воспоминания о сношениях со многими американцами вместе с сожалением о том, что плохое состояние моего здоровья помешало мне войти в соприкосновение с бо́льшим числом ваших сограждан.

Postscriptum. Здесь не лишнее будет прибавить несколько слов относительно причин этой чрезмерной активности американской жизни, – причин, которые могут быть отождествлены с теми, которые в последнее время действовали отчасти и у нас и вызвали аналогичные, хотя и менее крупные, результаты. Генезис этого чрезмерного поглощения энергии тем более заслуживает внимания, что он прекрасно иллюстрирует одну общую истину, которая должна бы всегда присутствовать в сознании законодателей и политиков, а именно, что косвенные и не предусмотренные результаты какого-либо действующего в жизни общества фактора бывают часто, если и не всегда, обширнее и важнее, чем непосредственные и предвиденные результаты.

Это высокое давление, тяготеющее над американцами и наиболее интенсивное в местах, подобных Чикаго, где благосостояние и развитие достигли высших пределов, является, как это признают также и многие интеллигентные американцы, косвенным результатом их свободных учреждений, а также отсутствие того классового различия, которое существует в более старых обществах. Общество, в котором люди, умирающие миллионерами, так часто начинали жизнь с бедности и где (перефразируя французскую поговорку о солдате) всякий мальчишка-газетчик носит в своей сумке президентскую печать, есть, по необходимости, общество, в котором все подвержены погоне за богатством и почестями, – погоне гораздо более интенсивной, чем та, которая может существовать в обществе, где все почти вынуждены оставаться в рамках и в том сословии, в котором родились, и имеют только очень слабую возможность приобрести состояние. В тех европейских обществах, которые в значительной мере сохранили старый тип устройства (как, например, у нас, в Англии, вплоть до того момента, когда сильное развитие индустриализма стало открывать все новые поприща для производящих и распределяющих классов), так мало шансов к преодолению препятствий и сколько-нибудь значительному повышению в общественном положении или в приобретении богатства, что почти всем приходится удовлетворяться своим положением ввиду слабой уверенности в возможности подняться. Замечательно сопутствующее этому явление: исполняя с некоторой успешностью, как того требует умеренная конкуренция, свою ежедневную, сообразную его положению, задачу большинство привыкает довольствоваться теми удовольствиями, которые доступны в их положении, и то только в пределах предоставленного им досуга. Иначе дело обстоит там, где громадное развитие промышленности значительно увеличивает шансы на успех, и еще более там, где классовые ограничения ослаблены или совершенно отсутствуют. Не только потому, что время, занятое ежедневной работой, поглощает более энергии и мысли, но также и потому, что сам досуг отнимается посредством прямого сокращения свободного времени или заботами о своем деле. Понятно, что, чем больше число людей, приобретших при таких условиях богатство или более высокое общественное положение, тем сильнее подстрекает это остальных; устанавливается повышенный уровень деятельности, который постоянно продолжает повышаться.

Общественное одобрение, сопровождающее успех и становящееся в такого рода обществах наиболее обычным видом одобрения, все более усиливает стимул к деятельности. Борьба становится все более и более упорною; является постоянно возрастающий страх банкротства, страх быть «оставленным» (left), как говорят американцы: многозначительное слово, характеризующее расу, в которой какой-нибудь сильный человек бежит, а другие сильные стараются поспеть за ним, – слово, говорящее о той страстной поспешности, с какой каждый переходит от только что достигнутого успеха к преследованию нового дальнейшего успеха. По контрасту между англичанами нашего времени и тем, чем они были лет сто тому назад, мы можем судить о том, как аналогичные причины вызвали здесь, и даже в значительной степени, аналогичные результаты.

И даже те, которых эта интенсивная борьба из-за богатства и почестей непосредственно не подстрекает, подвергаются косвенному ее влиянию. Ибо один из ее результатов заключается в повышении уровня жизни вообще и, следовательно, в повышении среднего