Политические сочинения. Том IV. Политические опыты - Герберт Спенсер

– Но мы думали, что вы, м-р Спенсер, приверженец свободного правления в смысле упразднения стеснений и предоставления людей и вещей самим себе, т. е. того, что называется laisser faire?

– Это составляет предмет вечного недоразумения со стороны моих оппонентов. Высказывая порицание вмешательству государства в различные сферы, в которых частная деятельность людей должна быть совершенно свободна, я, однако же, всюду и везде высказывал убеждение, что в своей специальной сфере, в поддержании справедливых отношений между гражданами, деятельность государства должна быть развита и тщательно организована.

– Но, возвращаясь к вашим разнообразным критическим замечаниям, должен ли я прийти к выводу, что вы не питаете особенных надежд относительно нашего будущего? – Относительно вашего будущего пока возможны только самые неопределенные и общие заключения. Факторы, находящиеся в действии, слишком многочисленны, слишком крупны, слишком превосходят всякую меру, как в смысле количества, так и в смысле интенсивности. До сего времени мир никогда не видел таких социальных явлений, какие могли бы идти в сравнение с теми, которые представляют Соединенные Штаты. Общество, занимающее колоссальное пространство, сохраняя при этом свою политическую целость, – это факт до сих пор небывалый. Это прогрессивное присоединение к государственному организму обширных групп поселенцев различной крови, и при том в таких размерах, нигде еще не имели места. В прежние времена обширные империи, составленные из различных народностей, образовались путем завоевания и присоединения. Теперь же ваше обширное сплетение железных дорог и телеграфов стремится сплотить этот обширный агрегат штатов таким путем, которым никогда до сих пор подобные агрегаты не сплачивались. Кроме того, существуют и другие, менее крупные, кооперирующие факторы, совершенно непохожие на все те, которые были известны ранее, и невозможно сказать, что из всего этого выйдет. Что все это приведет впоследствии к разного рода затруднениям, даже и очень серьезным, кажется мне в высшей степени вероятным; но каждая нация имела и будет иметь свои затруднения. Вы преодолели уже одно большое затруднение и имеете право надеяться, что справитесь и с другими. Справедливо, как мне кажется, предположить, что американская нация как по своей многочисленности, так и вследствие разнородности своего состава будет еще долгое время вырабатывать свою окончательную форму, но эта окончательная форма будет по своему достоинству очень высока. Один громадной важности результат, мне кажется, и теперь уже достаточно очевиден. Мы можем заключить, основываясь на данных биологии, что случайное смешение родственных разновидностей арийской расы, составляющей население ваших Штатов, создаст в будущем более высокий тип человека, нежели существовавший до сих пор, – тип человека более гибкого, лучше приспособляющегося, более способного подвергнуться тем видоизменениям, которые необходимы для создания совершенной социальной жизни. Я думаю, что, каковы бы ни были те затруднения, которые им предстоит побороть, каковы бы ни были те треволнения, которые им придется пережить, американцы могут спокойно ждать того времени, когда они создадут цивилизацию более высокую, чем все те, какие когда-либо существовали.

2. Речь

Господин Президент и милостивые государи! Одновременно с вашей благосклонностью меня постигла большая неблагосклонность судьбы: ибо именно теперь, когда я нуждаюсь в полном обладании всем доступным мне красноречием, расстроенное здоровье заставляет меня опасаться, что я окажусь далеко не на высоте своей задачи. Я вынужден поэтому просить вас отнести хоть часть недостатков моей речи на долю крайне расстроенной нервной системы. Рассматривая вас как представителей всей американской нации, я понимаю, что случай дает мне возможность выплатить вашей нации долг благодарности. Я должен бы начать с того времени, когда, лет двадцать тому назад, мой высоко-почтенный друг, профессор Юманс, стремясь к распространению в Америке моих сочинений, заинтересовал ими гг. Апльтон, которые с тех пор оказывали мне всегда так много уважения и любезности, и, наконец, я должен бы перечислить все те доказательства сочувствия, которыми Америка поощряла меня в борьбе, бывшей для меня долгое время очень тяжелой. Но, высказав таким образом вкратце, как глубоко я обязан моим многочисленным и в большинстве случаев неизвестным мне друзьям по эту сторону Атлантического океана, я должен особенно помянуть все то внимание и гостеприимство, которое было ими оказано во время моего последнего пребывания здесь или, и еще более, то сочувствие и те добрые пожелания, для выражения которых многие из вас совершили столь большой путь с значительным ущербом времени, которое так дорого для американца. Я могу с уверенностью сказать, что улучшение здоровья, которое вы мне с такою сердечностью желаете, будет действительно в известно мере осуществлено благодаря этим пожеланиям, так как приятные впечатления содействуют здоровью, а вы, конечно, не сомневаетесь, что воспоминание об этом собрании останется для меня навсегда источником приятных чувствований. Теперь, высказав вам, хотя и в коротких словах, свою искреннюю благодарность, я намереваюсь поспорить с вами. В немногих словах, сказанных мною по поводу американских дел и американского характера, я позволил себе несколько критических замечаний, которые были приняты гораздо более добродушно, чем я мог, по справедливости, ожидать; поэтому может показаться странным, что я опять собираюсь критиковать, тем более что недостаток, о котором я намерен говорить, большинству вряд ли даже покажется недостатком. Мне кажется, что в одном отношении американцы слишком далеко ушли от дикарей. Я не хочу этим сказать, что они вообще слишком цивилизованны: в обширных частях населения, даже в давно населенных областях, не замечается избытка тех добродетелей, которые необходимы для поддержания социальной гармонии; особенно на дальнем Западе действия людей обнаруживают не слишком много той «мягкости и теплоты», которые, как говорят, отличают культурного человека от дикаря. Тем не менее в одном отношении мое утверждение все же справедливо. Вам известно, что первобытный человек лишен способности применяться к обстоятельствам. Движимый голодом, опасностью, местью, он способен к временному напряжению энергии, но не надолго: его энергия имеет спазматический характер. Монотонный ежедневный труд для него невозможен. Совсем другое – человек более цивилизованный. Строгая дисциплина социальной жизни постепенно развила в нем способность к постоянным занятиям, так что у нас и еще более у вас работа стала для многих своего рода страстью. Этот контраст в характерах имеет еще и другую сторону. Дикарь думает только об удовлетворении своих потребностей в настоящую минуту и не заботится об удовлетворении их в будущем. Американец, наоборот, страстно преследуя будущие блага, не замечает того блага, которое представляет ему сегодняшний день; и, когда это будущее благо достигнуто, он пренебрегает им, устремляясь снова в погоню за другим, еще более отдаленным, благом.

Все, что я видел и слышал во время моего пребывания среди вас, убеждает меня в том, что этот