Политические сочинения. Том IV. Политические опыты - Герберт Спенсер

приспособления и методы, созданные другими, более древними, обществами, оставляя в то же время в стороне существующие там неудобства. Они имели возможность выбирать из продуктов всего предшествующего опыта, присваивая себе все, что хорошо, и отвергая все, что дурно. Затем, помимо этих благодеяний фортуны, американцы располагают еще факторами, заключающимися в них самих. В лицах американцев я замечаю всегда непреклонную решимость – нечто вроде: «сделай или умри», – и эта черта характера, в соединении с рабочей силой, превосходящей силу других народов, создает, понятно, прогресс, беспримерный по быстроте развития. К тому присоединилась также и их изобретательность, поддерживаемая необходимостью экономии труда и так разумно поощряемая. У нас, в Англии, немало таких безрассудных людей, которые, вполне признавая, что человек, работающий руками, имеет справедливое право на продукты своего труда и если обладает особенным умением, то может совершенно справедливо воспользоваться своим преимуществом, в то же время полагают, что если человек работает головой, может быть, многие годы, и, соединяя талант с настойчивостью, создает какое-либо ценное изобретение, то выгода от этого по справедливости принадлежит не ему, а публике. Американцы были в этом отношении гораздо дальновиднее. Громадный музей патентов, который я видел в Вашингтоне, красноречиво свидетельствует об уважении к правам изобретателей, и нация очень много выигрывает, признавая в этом направлении (хотя и не во всех остальных) право собственности на продукты ума. Не подлежит сомнению, что в области механических приспособлений американцы опередили все другие нации. Если бы у вас параллельно с вашим материальным прогрессом развивался в такой же мере и прогресс более высокого рода, вам ничего большего не оставалось бы желать.

– Это несколько двусмысленное объяснение. Что вы хотите этим сказать?

– Вы поймете меня, когда я расскажу вам, о чем я думал на этих днях. Когда я размышлял над всем, что я у вас видел: над вашими обширными фабриками и торговыми заведениями, над кипучей торговлей на ваших уличных тележках и возвышающихся над вашими головами железных дорогах, над вашими гигантскими гостиницами и дворцами на Fifth Avenue, – мне вдруг пришли в голову итальянские средневековые республики, мне вспомнилось при этом, что по мере расширения их коммерческой деятельности, по мере развития искусства, возбуждавшего зависть всей Европы, возведения княжеских чертогов, которые до нашего времени не перестают удивлять путешественников, население их постепенно утрачивало свободу.

– Вы хотите этим сказать, что мы находимся на том же самом пути?

– Мне думается, что так. Вы сохраняете свободные формы, но, насколько я могу судить, вы утратили уже значительную долю самой сущности свободы. Правда, те, которые вами управляют, не пользуются для этого людьми, вооруженными кинжалами, они действуют посредством целой армии людей, вооруженных избирательными бумажками и так же слепо повинующихся их команде, как повиновались некогда своим повелителям слуги феодальных баронов; эта армия дает своим вождям возможность так же успешно подчинять себе волю большинства и предписывать обществу свои требования, как это делали и их прототипы в старину. Не подлежит сомнению, конечно, что каждый из ваших граждан подает голос за кандидата, которого желает избрать на ту или другую должность до президента Штатов включительно, но им руководит при этом сила, вне его лежащая и почти не оставляющая ему свободы выбора. «Пользуйтесь вашими политическими правами, как мы вам указываем, или откажитесь от них», – такова альтернатива, которая предлагается вашим гражданам. Политический механизм, находящийся теперь в действии, весьма мало походит на тот, который имелся в виду на заре вашей политической жизни. Тем, которые создавали вашу конституцию, очевидно, и не снилось, что двадцать тысяч граждан пойдут к избирательным урнам под предводительством «хозяина». На противоположном конце социальной скалы Америка представляет явление, аналогичное тому, которое имело место в различных деспотических странах. В Японии, как вы знаете, перед последней революцией, божественный правитель, микадо, номинально всемогущий, в действительности был марионеткой в руках своего первого министра, шогуна. Мне представляется, что ваш «peuple souverain» (самодержавный народ) стал почти такою же марионеткой, говорящей и двигающейся по желанию того, кто держит в руках нити.

– Так что, республиканские учреждения, по-вашему, никуда не годятся?

– Вовсе нет; я далек от такого вывода. Лет тридцать тому назад мне часто приходилось толковать о политике с одним приятелем, англичанином; я тогда, как и теперь, всегда защищал республиканские учреждения. Когда мой приятель в своих возражениях ссылался на их несостоятельность здесь, у вас, я отвечал всегда, что Америка получила свою форму правления благодаря счастливой случайности, а не в силу естественного процесса и что вам придется вернуться назад для того, чтобы быть потом в состоянии идти вперед. И все события последнего времени вполне, как мне кажется, подтвердили этот взгляд, а то, что я вижу теперь, еще более меня укрепляет в нем. Америка доказала в небывалом до сих пор масштабе, что «бумажные конституции» не могут действовать так, как от них требуется. Истина, впервые выраженная Макинтошем, что конституции не делаются, а развиваются, составляющая только часть более обширной истины, что человеческие общества во всех частях своей организации не создаются, а развиваются, совершенно разбивает старое представление, что мы можем создать по своему желанию ту или другую систему правления; ясно, что если ваш политический строй был сфабрикован, а не явился как продукт естественного развития, естественного роста, то он должен будет развиться в нечто совершенно отличное от того, что имелось в виду при его создании, нечто согласное с характером граждан и с условиями жизни данного общества. Так оно, очевидно, и было у вас. На почве ваших конституционных форм выросла та организация профессиональных политиканов, совершенно непредвиденная вначале, которая и сделалась в значительной мере силой правящей.

– Но разве просвещение и распространение политических понятий не подготовят людей, способных пользоваться свободными учреждениями?

– Нет. Это составляет главным образом вопрос характера и только в слабой степени – вопрос знания. Что же касается всеобщего заблуждения относительно просвещения как панацеи против политических бед, то оно прекрасно могло бы быть развеяно доказательствами, ежедневно появляющимися на столбцах ваших газет. Разве все эти люди, которые управляют и контролируют все ваши учреждения – муниципальные, федеральные, государственные, которые орудуют на ваших предвыборных митингах и собраниях и ведут ваши партизанские войны, разве все это не образованные люди? А разве их образование удержало их от участия, или допущения, или, по крайней мере, терпимости по отношению к подкупу, к шушуканью с депутатами в преддверии вашего законодательного собрания, к другим бесчестным приемам, которые опорочивают деятельность вашей администрации? Газеты преувеличивают, может быть, все эти явления, но что сказать против свидетельства преобразователей вашей администрации, людей, принадлежащих к различным