Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

сами формы человеческого общежития. Хотя в Советском Союзе так называемый гражданский брак уже с 1926 года юридически приравнивался к официальному браку, вскоре, при Сталине, закон был пересмотрен. Общепринятой нормой оставался «законный брак», зарегистрированный в официальных органах. Он имел некоторое значение для имущественных прав супругов, но его было просто как заключить, так и расторгнуть. Поэтому люди заключали браки и разводились сравнительно легко, а вот сожительство без брака вызывало неодобрение.

В девяностых годах это отношение быстро изменилось. Одной из причин было то, что при наличии денег стало относительно легко снять жилье. Уже вскоре многие удовлетворялись гражданским браком, хотя в долгосрочной перспективе настоящий брак, со штампом в паспорте, оставался и остается идеалом.

Более проблематичным является взгляд на отношения между представителями альтернативной сексуальной ориентации, что в последние годы привлекло к себе внимание в связи с принятым в 2013 году законом о запрете пропаганды ЛГБТ. Этот закон ведет к стигматизации ЛГБТ-сообщества и является явным откатом в прошлое, который не позволяет видеть многое из того, что в этом вопросе на самом деле изменилось к лучшему. До 1992 года гомосексуализм преследовался в уголовном порядке как преступление. В России по-прежнему многие не приемлют однополые отношения, но, вопреки всему, в крупных городах, таких как Москва и Санкт-Петербург, возникло и существует ЛГБТ-сообщество. Ни широкая публика, ни полиция, как правило, не вмешиваются в жизнь этих сообществ при условии, что их деятельность не выходит за пределы узкого круга. И хотя шумное гомофобное меньшинство и притягивает к себе массу внимания своим недвусмысленным осуждением ЛГБТ и многие российские родители все еще «не испытывают большой радости», узнав о «нетрадиционных» предпочтениях своих чад, я все же думаю, что больше людей, чем кажется на первый взгляд, со временем приняли однополые отношения как факт жизни и особенно от этого «не страдают». И это уже немало, с учетом того, как в России относились к этому раньше, и того, что декриминализация гомосексуализма состоялась лишь в 1992 году.

В этой главе я попытался описать и проанализировать бурные перемены, произошедшие в российском обществе с того жаркого июльского дня 1991 года, когда я впервые ступил на российскую землю на платформе Белорусского вокзала. В результате этих перемен страна превратилась из однополярного общества в общество, в основном руководствующееся принципами плюрализма, в общество настолько похожее, например, на сегодняшние Нидерланды, что, оглядываясь назад, я поражаюсь темпу этих столь фундаментальных изменений. Конечно же, за эти тридцать лет родилось и успело повзрослеть целое новое поколение, с новыми представлениями о жизни и новыми идеалами и жизненными установками. Но не стоит списывать поистине впечатляющие преобразования в стране только на смену поколений. Менталитет и культура живут дольше отдельного индивида и даже целого поколения. Эти феномены имеют другой, чем человеческая жизнь, период полураспада, и могут продолжать существовать даже тогда, когда нет уже представителей ушедшей эпохи.

2

Прошлое

Ноябрь 2006 года. Армения. На арендованной машине Даша, Вася, Полина и я выезжаем из Еревана на северо-восток, в горы, в направлении озера Севан, с его сверкающей зеркальной гладью. Осень, ясное солнечное утро. Я – за рулем. Чем дальше от города, тем спокойнее движение, и мы благополучно продвигаемся.

В дороге меня поражает ширина трассы с двухполосным движением в каждом направлении. Полосы разделены барьерным ограждением, и через равные промежутки трасса оборудована стоянками, столами для пикников, огороженными для красоты ярко выкрашенными автомобильными шинами, вкопанными в землю. При этом дорога практически пуста. И тут Вася сообразил: мы едем по трассе, соединяющей Ереван с Тбилиси, когда-то проложенной, чтобы связать далекую Армению с Москвой, путь в которую предполагалось провести через Тбилиси, но из-за распада Советского Союза дорога так и не была достроена. И правда, после Севанского перевала автомагистраль заканчивается, и мы продолжаем свой путь по узкой извилистой дороге через зеленое предгорье вокруг Иджевана в направлении грузинской границы.

То, что я увидел, напомнило мне ощущения, впервые испытанные мной в Риме при виде останков исчезнувшей цивилизации, сквозь которые проросла новая жизнь. Там, на этой автомагистрали между Ереваном и Севаном, я на мгновение увидел тень страны, знакомой мне только по рассказам, страны, чьи следы еще хорошо ощутимы от Бреста до Владивостока и от Афганистана до Полярного круга – Советского Союза.

Пожалуй, самый яркий след – это советская символика: серпы и молоты, красные звезды, статуи Ленина, которые еще стоят на своих постаментах в населенных пунктах и тридцать лет спустя не перестают вдохновлять фотографов и журналистов. А для меня ощутимое присутствие Советского Союза проявляется, скорее, в бесчисленных железобетонных сооружениях в разных фазах своего разрушения, маркирующих собой территорию бывшей империи. Как стражи древней цивилизации, они встают перед тобой при въезде в города и села, вдоль дорог, на горизонте холма. Иногда лишь по этим заросшим и постепенно рассыпающимся в прах конструкциям можно увидеть, что эти места некогда, в прошлой жизни, играли важную экономическую, инфраструктурную или логистическую роль.

Развалившиеся колхозные конюшни и сараи, судьба которых была предрешена социально-экономическим упадком советской системы; мосты, причалы и гидротехнические сооружения на реках, утративших судоходность; гидроэлектростанции доатомной эпохи, гаражи, элеваторы и перевалочные пункты – когда-то важнейшие узлы в хозяйственной канве, ныне утраченные в результате экономического спада и массового исхода населения. Вокруг отживших свой век сооружений люди еще продолжают свою жизнь в сельских домишках или неприглядных бетонных многоэтажках. Они зализывают раны эксперимента, который когда-то обещал благосостояние и прогресс, но сейчас, в состоянии агонии, потянул за собой целые регионы, вынудив их самостоятельно обеспечивать свои нужды и, по существу, лишив их перспектив.

Железобетонные конструкции когда-то были современными. Они долговечны и с трудом поддаются переработке, являя собой прекрасный символ советского наследия. В тени этого наследия формировалась новая Россия.

Невидимое глазу прошлое

Посрамляемый или прославляемый, Советский Союз являлся берегом, от которого отчаливала новая эпоха; он был и отправной точкой, и мерилом для развития новой России.

Линия разлома, образовавшаяся в 1991 году, привела к перевороту в сознании людей, который некоторые охарактеризовали позже как революцию[9], хотя и практически бескровную. Если после революции 1917 года русские авангардисты хотели избавить общественное пространство от двуглавых орлов, статуй и других символов царской эпохи[10], то в начале 1990-х названия городов, улиц, станций метро и учреждений менялись, чтобы стереть упоминание икон советской власти. Исторические личности, такие как Александр Герцен, Карл Маркс и Максим Горький, вдруг оказались на «неправильной» стороне истории, и