Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

войны влияние, добавочное к тому влиянию, которое оказывало мнение группы; а когда его авторитет устанавливался, он значительно подвигал вперед соединенные действия. Таким образом, с самого начала этот род общественной кооперации есть сознательная кооперация и притом такая, которая не есть вполне дело свободного выбора, она часто очень не в ладу с частными желаниями. Когда организация, начатая таким образом, развивается, мы видим, что на первом месте военное разделение общества обнаруживает в наиболее значительной степени те же самые черты; степени и деления, составляющие армию, кооперируют более и более при посредстве сознательно установленного управления, которое уничтожает индивидуальные воли, или, говоря точнее, индивидуальный мотивированный контроль, заменяя его как бы бессознательными действиями. Во-вторых, мы видим, что через все общество как целое простирается родственная форма организации, родственная настолько, насколько здесь, как и для поддержания военной организации и управляющей ею власти, устанавливаются над гражданами подобные же агенты, принуждающие к труду более или менее значительно, имеющему публичные цели вместо частных. И одновременно развивается дальнейшая организация, также родственная по своему основному принципу, которая сдерживает личные деятельности таким образом, чтобы общественная безопасность не подвергалась риску от беспорядочных последствий необузданного преследования личных целей. Таким образом, этот род общественной организации отличается от другого тем, что он возникает из сознательного преследования общественных целей, для поддержания которых ограничиваются личные воли, прежде всего соединенными волями целой группы, а потом более определенной волей регулирующего агента, который развивается в группе.

Особенно ясно мы поймем контраст между этими двумя родами организации, когда заметим, что, хотя оба они служат орудиями общественного благосостояния, они действуют обратными путями. Организация, являющаяся нам в разделении труда для промышленных целей, требует соединенного действия; но это соединенное действие прямо стремится и служит средством благосостояния индивидуумов, косвенно – посредством сохранения индивидуумов – служит и благосостоянию общества как целого. Наоборот, хотя тот род организации, который развивается из правительственных и защитительных целей, также требует соединенного действия, но это те соединенные действия, которые прямо стремятся и служат средством для благосостояния общества как целого, а косвенно служат средством для блага индивидуумов, так как охраняют общество. Усилия единиц для самосохранения порождают одну форму организации; усилия самосохранения целого агрегата порождают другую форму организации. В первом случае сознательно преследуются только частные цели, а соответствующая организация, образующаяся из этого преследования частных целей, вырастает бессознательно и без принуждения власти. Во втором случае есть сознательное преследование общественных целей, а соответствующая организация, установленная сознательно, действует принуждением.

Из этих двух родов кооперации и структур, связанных с ними, мы здесь займемся только одной. Политической организацией мы называем ту часть общественной организации, которая сознательно исполняет направляющие и сдерживающие функции для общественных целей. Совершенно верно, как уже было замечено и как мы увидим теперь, что эти два рода смешаны различными путями, что каждый из них разветвляется в другом то более, то менее, согласно со степенью своего преобладания. Но оба существенно различны по происхождению и природе; и в настоящее время мы должны, насколько это возможно, ограничить наше внимание последним.

§ 442. Что кооперация, в которую постепенно входили люди, обеспечивала им выгоды, которые не были обеспечены в то время, когда в своем примитивном состоянии они действовали отдельно, и что политическая организация как необходимое средство такой кооперации была и есть выгодна, мы увидим, сопоставляя состояния людей, неорганизованных политически, с состоянием людей, которые политически организованы в большей или меньшей степени.

Действительно, возможны условия, при которых индивидуальная жизнь столь же хорошо возможна без политических учреждений, как и с ними. Там, где, как в странах, обитаемых эскимосами, мало жителей и они слишком разбросаны, там, где нет войны, быть может, вследствие того, что физические препятствия к ней велики, а мотивы слабы, там, где условия делают занятия однообразными, так что дают мало простора для разделения труда, – там взаимная зависимость не имеет места, и устройства, которые имеют ее своим следствием, не представляются необходимыми. Признавая эти случаи исключительными, позвольте нам рассмотреть не исключительные.

Индейцы-диггеры (копатели), «в очень малой степени отличающиеся от орангутангов», скитающиеся между городами Сьерра-Невады, прячущиеся в пещерах и питающиеся корнями и змеями, влачат свое несчастное существование в естественном состоянии, среди самой отвратительной, безобразной грязи и отличаются от других подразделений шошонов совершенным отсутствием общественной организации. Подразделения той же расы, обитающие по рекам и долинам – под некоторым, хотя и незначительным, правительственным контролем, ведут более удовлетворительную жизнь. В Южной Америке индейцы чако, столь же низкого типа, как и диггеры, и подобно им ведущие унизительную и несчастную жизнь, точно так же отличаются от высших и более комфортабельно живущих кругом дикарей, которые ассоциировались. Между племенами бедуинов шерараты живут не похоже на других, так как они разделяются и подразделяются на бесчисленные шайки, не имеющие общего главы; их описывают как самых несчастных из бедуинов. Еще решительнее контраст между некоторыми соседними африканскими народами, как заметил Бэкер. Переходя внезапно, говорит он, от обнаженных, неуправляемых племен – от «самой крайней дикости к полуцивилизации», мы приходим в Униоро (Unyoro)[8] к стране, управляемой «бесстрашным деспотом», назначающим «смерть или пытку» за «самые обыкновенные проступки», но где развилась администрация, наместники, налоги, хорошее одеяние, искусства, земледелие, архитектура. То же самое заметил Кук при открытии Новой Зеландии: наибольшее народонаселение и благосостояние было замечено в областях, подчиненных королю.

Эти последние случаи приводят нас к дальнейшей истине. Не только первая степень политической организации, где индивидуум находится под контролем главы племени, приносит выгоды, происходящие от лучшей кооперации, но эти выгоды возрастают, когда меньшие политические главы становятся подвластными высшему политическому главе. Чтобы представить наглядно те бедствия, которые при этом устраняются, я упомяну факт, что между белучами (в Западном Белуджистане), племена которых, не подчиненные общему главе, находятся в постоянной войне друг с другом, существует обычай строить нечто вроде глиняной крепостцы на каждом поле, где владелец и слуги берегут свои продукты. Это состояние вещей родственно, однако хуже, чем у нагорных кланов, с их крепостями для защиты женщин и домашних животных от набегов соседей в те времена, когда они не были под контролем центральной власти. Выгоды, происходящие от такого широкого контроля, простого ли главы или сложной власти, были поняты древними греками, когда совет амфиктионов[9] установил закон, что «никакое племя, принадлежащее к союзу, не разрушит обиталища другого до основания; и ни от какого из городов союза, в случае осады его, не будет отведена вода». Благо, происходящее от успехов политического устройства, которое объединяет мелкие общины в одну большую, было доказано в нашей стране,