Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

первый раб церемоний, предписанных им самим». Относительно скучной придворной жизни Людовика XIV, г-жа де Ментенон замечает: «Кроме тех, которые занимают высочайшие должности, я не знаю более несчастных, исключая лиц, им завидующих. Если бы только вы могли себе представить, что это такое!»

Таким образом, хотя удовлетворение личным нуждам людей подвигается вперед сразу и путем поддержания порядка, и путем образования агрегатов, достаточно обширных для того, чтобы стало возможно значительное разделение труда, однако оба эти средства извращались и тормозились вычетами, часто очень большими, из продуктов их действия и препятствиями, налагаемыми на эти действия обыкновенно с излишком против необходимого. А политический контроль косвенно причинял страдания тем, кто его совершал так же, как и тем, над кем он совершался.

§ 444. Камни, составляющие дом, не могут быть употреблены на что-нибудь другое или расположены иначе до тех пор, пока дом не разобран. Если камни соединены цементом, должно употребить чрезвычайно много хлопот, чтобы разрушить их настоящее соединение, прежде чем они могут быть употреблены для другого соединения. А если камни были соединены цементом в течение столетия и успели отвердеть, то разламывание масс, образованных ими, есть дело такой трудности, что постройка из совершенно нового материала обойдется гораздо выгоднее, чем перестройка из старого.

Я привел эти факты для иллюстрирования той истины, что всякий род строения служит препятствием переустройству; и это должно быть справедливо относительно организации, которая есть один из родов строения. Когда в течение эволюции (развития) живого тела составляющее его вещество, первоначально сравнительно однородное, преобразуется в соединение разнородных частей, в результате получается препятствие, всегда значительное, часто непреодолимое, к какому бы то ни было значительному изменению структуры; самые выработанные и определившиеся строения представляют и наибольшее сопротивление, противополагаемое ими всякому изменению. Это положение, справедливость которого для индивидуального организма очевидна, не менее справедливо, хотя не так очевидно, для общественного организма. Хотя общество, состоящее из раздельных единиц и не получающее своего типа установившимся и наследственным от бесчисленных подобных обществ, представляется более пластическим, однако и оно управляется тем же принципом. Коль скоро его части дифференцировались (стали различаться друг от друга) – т. е. коль скоро в обществе возникли классы, группы должностей, установились учреждения, – они, становясь связанными между собой и с другими, сопротивляются таким силам, которые стремятся их изменить. Консерватизм каждого давно установившегося учреждения дает нам ежедневно наглядное подтверждение этого закона. Будет ли это борьбой церкви против законодательства, вмешивающегося в ее устройство; будет ли это оппозицией армии против отмены системы покупки чинов; будет ли это то нерасположение, с каким законодательная профессия смотрит на реформу закона[13], – мы видим, что нелегко изменить ни строения, ни способов деятельности, в которых они участвуют, раз они специализировались.

Как справедливо относительно живого тела, что его различные действия имеют одну общую цель – самосохранение, так же точно справедливо относительно составляющих его органов, что они стремятся сохранить себя в целости. И подобным же образом как справедливо для общества, что цель его соединенных действий есть поддержание его существования, точно так же справедливо относительно его отдельных классов и должностных систем, что господствующая цель каждой такой части есть сохранение себя. Речь идет не о том, чтобы совершалась известная функция, а только о кормлении тех, кто совершает эту функцию: результат будет одинаков, когда функция совсем не нужна или даже вредна, а строение все еще сохраняет себя до тех пор, пока может. В древние времена иллюстрацией этого стремления служила история рыцарей-тамплиеров. В наше время мы имеем перед собой подобный пример в торговых гильдиях Лондона, которые перестали выполнять свои первоначальные функции, но тем не менее ревниво охраняют себя без всякой иной цели, кроме вознаграждения своих членов[14]. А отчеты, даваемые в «Белой книге»[15] о синекурах, которые дожили до нашего времени, представляют бесчисленные иллюстрации.

Степень сопротивления, которое оказывает организация преобразованию (реорганизации), мы поймем не вполне, если не заметим, что сопротивление увеличивается в сложной прогрессии. Ибо между тем как каждая новая часть представляет добавочное сопротивление перемене, ее образование, кроме того, предполагает вычет из сил, причиняющих перемену. Если, оставляя все другое без изменения, политические структуры общества развиваются далее – если существующие учреждения расширяются или возникают какие-нибудь новые, если для направления общественных деятельностей в обширных частностях назначен чрезвычайный штат чиновников, – будет подобный результат, т. е. увеличение в обществе (агрегате) тех, которые образуют управляющую часть, и уменьшение в агрегате тех, которые образуют часть управляемую. Различными путями все составляющие контролирующую и административную организацию, становятся объединенными друг с другом и отделенными от остальных. Каковы бы ни были их частные должности, они подобны друг другу по отношению к малым и большим управляющим центрам своего ведомства, а через них – к верховному управляющему центру; в них укореняются родственные чувствования и идеи относительно целого учреждения, в котором они соединены. Получая средства к своему существованию из национальных доходов, они тяготеют к родственным им взглядам и чувствованиям относительно увеличения этих доходов. Какое бы соревнование ни могло существовать между их подразделениями, оно преодолевается симпатией, когда существованию или привилегии какого-нибудь отделения грозит опасность, так как потрясение какого-нибудь одного отделения может распространяться и на другое. Тем более все они стоят в сходных отношениях к остальным членам общества, действия которых так или иначе находятся под их надзором; а отсюда выходят их родственные взгляды относительно необходимости такого надзирательства и о свойствах лиц, подвергнутых ему. Не в том дело, каковы были их прежние политические мнения, но они не могут стать публичными агентами какого-либо рода, не склонясь к мнениям, соответствующим их функциям. Так что неизбежно всякий дальнейший рост органов, контролирующих, администрирующих, инспектирующих или иным образом направляющих социальные силы, увеличивает препятствия к будущим изменениям сразу и положительно – подкрепляя то, что должно быть изменено, и отрицательно – уменьшая число тяготеющих к реформе. Это продолжается до тех пор, пока наконец прочность не станет столь большой, что перемена делается невозможной и тип становится неподвижным.

Каждое чрезмерное развитие регулятивной организации увеличивает препятствия к переменам не только уменьшением силы тех, которые, как регуляторы, поддерживают установившийся порядок, и не только уменьшением силы тех, которые, как регулируемые, не имеют такого же прямого интереса его поддерживать; нет, сами идеи и чувствования целого общества приспособляются к режиму, привычному с детства, таким образом, что на этот режим смотрят как на естественный, как на единственно возможный. По мере того, как общественные деятельности занимают все большее и большее место в ежедневном опыте, оставляя лишь незначительное место для других деятельностей, появляются все большее стремление