Политические сочинения. Том V. Этика общественной жизни - Герберт Спенсер

пунктов, причем надеются предусмотреть всевозможные случайности, и наконец весь акт отбрасывается в хаотическую груду законодательства, запутывая и без того существующую путаницу. Жалобы и изобличения остаются бесплодными. В 1867 г. мы видели отчет комиссии, составленной из выдающихся юристов и государственных людей, каковы Крэнуерт, Уэстбери, Кэрнс и др.; здесь была подчеркнута необходимость составить свод законов, как подготовку для уложения, причем указывали на то, что долг нации снабдить граждан способами познать законы, с которыми они должны сообразоваться. Однако, хотя вопрос этот был порою возбуждаем, ровно ничего не было сделано – т. е. государством, так как частные лица сделали кое-что: так, например, сочинения Читти (Chitty, Equity Index) и сэра Джемса Стефена (J. Stephen, Digest of the Criminal Law) до известной степени показали законодателям, что было сделано ими самими и их предшественниками. Здесь мы встречаемся с фактом, который не кажется нам чудовищным только потому, что мы к нему привыкли, а именно что даже юристы не знают, как применять новый акт, пока судьи не решили чего-либо на этот счет, тогда как сами судьи протестуют против запутанного законодательства, которое им приходится истолковывать. Один судья сказал об одной статье, что «не верит, чтобы ее понимал даже тот крючок, который ее вытянул», да и «сам парламент, который ее принял», а другой заявил, что «для человеческого искусства невозможно найти слова, более рассчитанные на то, чтобы сбить кого угодно с толку».

Естественным последствием являются ежедневные апелляции и кассации; решения судов отменяются, и более бедные тяжущиеся вынуждены уступать более богатым, могущим разорить их при волоките по разным судам. Невероятная пропорция уголовных приговоров также составляет ежедневный скандал. Вот голодный жнец, которого отправляют в тюрьму за то, что он съел на копейку бобов, им сжатых, как случилось в Фэвершеме; а вот богач, совершивший грубое насилие и уплачивающий за это пеню, для него совершенно пустячную. Еще более унизительно обращение с людьми, которых обвиняют без достаточных улик, или с людьми, которые оказываются в конце концов невинными: их по целым месяцам держат в тюрьме, пока суд не докажет, что они невиновны. Даже невинно осужденные, подвергнувшиеся продолжительному наказанию, прежде чем удалось доказать их невиновность, получают лишь род помилования и не пользуются никаким вознаграждением за понесенные страдания и за разбитую жизнь.

Даже малейшие сделки вроде уплаты извозчику или покупка ожерелья напоминают нам ежедневно об официальных стеснениях. Действительно, не доказывается ли это состоянием монетного дела? Здесь мы видим частые перемены в тех случаях, когда они вовсе нежелательны. Являются смешанные системы: десятичная, двенадцатиричная и неописуемая. До недавнего времени у нас существовали две едва различимые между собою монеты, из которых одна означала три пенса, а другая четыре. Четыре года тому назад у нас явилась юбилейная шестипенсовая монета, которую пришлось изъять из обращения, так как она до того точно воспроизводила полусоверен, что стоило ее только позолотить, чтобы иметь фальшивые червонцы. Недавно ввели у нас четырехшиллинговую монету, которую лишь при тщательном рассмотрении можно отличить от пятишиллинговой. В большинстве случаев отсутствует единственная надпись, имеющая смысл, а именно объявленная ценность монеты; нет также надлежащего приспособления к спросу: всюду жалуются, что мало разменной монеты. Таким образом, вывод, к которому нас вынуждают общие законы организации, индуктивно проверяется относительно трех существеннейших отделов государственной деятельности, а также и в одной второстепенной области, и факты, подтверждающие это, накопляются с каждым днем.

§ 372. Существует два главных вывода, вытекающих из этой общей истины, выставленной отвлеченно, а выше поясненной также конкретными примерами.

Если народ в широком смысле слова выносит расточительность, бестолковость, небрежность, медлительность, ежедневно поясняемую примером нашей военной, морской и судебной администрации, то тем легче он станет переносить те же неудобства, если они проявляются в областях, не настолько важных и не занимающих такого широкого места в общественном мнении. Пороки бюрократизма необходимо проявляются в официальных учреждениях всякого рода, и следует ожидать, что они достигнут большей крайности там, где необходимость исправления менее настоятельна. Итак, мы можем с основанием утверждать, что когда государство помимо своих существенных функций берет на себя еще несущественные, оно станет выполнять их так же дурно; этого мало, мы вправе заключить, что в этом случае исполнение будет еще худшим.

Второй вывод тот, что дурное выполнение существенных функций делается еще худшим вследствие поглощения внимания и энергии при выполнении несущественных функций. Способность вести немногие дела неизбежно уменьшается от прибавления множества других дел; ясно также, что когда критика со стороны общественного мнения направлена на промахи разного рода, она должна быть менее успешною, чем в том случае, когда направлена на немногочисленные промахи. Если бы, вместо того чтобы быть почти всецело поглощенным другими делами, парламент был занят почти всецело делом внешней и внутренней охраны, никто не осмелится отрицать, что его деятельность была бы более успешна, чем теперь; точно так же, если бы дебаты на трибуне в и в печати почти целиком посвящались лишь этим делам, вместо того чтобы почти целиком касаться других вещей, то общество не потерпело бы такой малоуспешности этого рода деятельностей, какую мы видим в настоящее время.

Таким образом, желаем ли мы избежать умножения дурно выполняемых функций или же желаем, чтобы существенные функции выполнялись лучше прежнего, во всяком случае требование остается одним и тем же – необходимо ограничение.

Специализация функций прямо улучшает выполнение каждой функции, приспособляя к ней орган, а косвенно улучшает выполнение других функций, дозволяя, чтобы каждая из них приобретала соответственный орган.

§ 373. Предшествующие рассуждения приводят к выводу, что в выполнении социальных деятельностей справедливость совпадает с политичностью, – эти выводы немного повлияют на мнение большинства. Убеждение в справедливости естественного закона и во всеобщности закона причинности не слишком сильно даже в научном мире, когда речь идет, например, о жизненных явлениях; и оно очень слабо среди людей, непричастных к науке. Лишь доводы, основанные на обыденных фактах, имеют шансы повлиять на многих, да и то большинство станет отрицать достаточность даже этих доводов.

Необходимо поэтому подкрепить эти доводы другими, извлеченными из прямо очевидных фактов. Посвятим главу этому роду доказательств.

XXVIII

Пределы государственных обязанностей

(Продолжение)

§ 374. «В простых вещах нельзя доверять непосредственному восприятию. Для достижения выводов, заслуживающих доверия, мы должны применить какой-либо способ измерения, посредством которого можно было бы исправить несовершенство наших чувств. Наоборот, в сложных вопросах достаточно непосредственного созерцания; мы можем с достаточным основанием суммировать и взвешивать факты, не ссылаясь ни на какую общую истину».

Посмеется ли кто-либо, услышав это нелепое предложение? А почему бы ему