Царь собственной персоной - Роман Баданин

на работу. В 1998 году Илларионов прославился среди чиновников тем, что не только предсказал случившийся в августе дефолт России по внешним долгам, но и без стеснения доносил свой прогноз до правительства. Его приметил Путин (по совету еще одного экономиста из Петербурга — Алексея Кудрина). Мы еще приведем некоторые факты из биографии Илларионова, а пока расскажем, что он ответил на вопрос о нелюбви Путина к Западу325.

Начало 2003 года. В марте США при неполной поддержке других членов НАТО и без санкции Совбеза ООН начали военную операцию в Ираке с целью свержения тамошнего диктатора Саддама Хусейна. Вторжение было обставлено так, будто у Ирака имелось оружие массового поражения и только военная сила могла остановить обезумевшего тирана. Будущее покажет, что повод для войны сфальсифицировала республиканская администрация Джорджа Буша-младшего, да и само вторжение в Ирак не принесло в эту страну демократию и процветание (хотя и стоило Саддаму Хусейну жизни). Так вот, по словам Илларионова, вторжение американцев в Ирак стало поворотной точкой в отношении Путина к Западу. «В течение месяцев было множество консультаций, на которых Путин убеждал Буша не начинать войну, сотрудники администрации встречались с американцами, военные — с военными и так далее. Даже я ездил в Вашингтон с тем же. Но американцы не послушали», — вспоминает Илларионов. Одна из рассказанных им деталей очень говорящая: в конце февраля, то есть примерно за месяц до начала вторжения, Кремль попытался отговорить американцев от войны наиболее изящным способом. Российская делегация под руководством шефа кремлевской администрации Александра Волошина была тогда в Вашингтоне, но главное происходило в Багдаде. Туда отправили Евгения Примакова, старожила советской разведки, на тот момент главного специалиста по арабским странам Ближнего Востока. У Примакова была миссия — он по указанию Путина должен был убедить Саддама уйти в отставку и тем самым уберечь регион от войны. По словам Илларионова, они в Вашингтоне ждали хороших известий от Примакова, чтобы преподнести Белому дому свой дипломатический успех, тем самым остановив войну в последний момент. Наверное, у Примакова были какие-то шансы на позитивный результат, ведь он давно и неплохо знал Саддама. Но встреча этих двоих не задалась. «И наше нахождение в Вашингтоне потеряло всякий смысл», — говорит Илларионов. В ночь на 17 марта, теперь уже за три дня до начала войны, Путин сделал последнюю отчаянную попытку, снова отправив Примакова в Багдад. Парламентер позже рассказывал, что Саддам с большой неохотой принял его в одном из своих дворцов. «Если вы любите свою страну и свой народ, если хотите уберечь свой народ от неизбежных жертв, вы должны уйти с поста президента Ирака326», — такие слова Путина Примаков передал диктатору. Тот позвал приближенных, сказал несколько фраз, после чего похлопал Примакова по плечу и ушел. 20 марта американцы вторглись в Ирак.

Самое удивительное в этой истории то, что Путин в 2003 году, чтобы сделать подарок американцам, был готов отстранить законного руководителя страны от власти (хотя демократических выборов в Ираке и не было). Тот Путин, которого знают современные журналисты, уже не таков: он был категорически против отстранения Муаммара Каддафи в Ливии, Башара Асада в Сирии, Виктора Януковича в Украине и так далее.

Как предполагает Илларионов, поведение администрации Буша в 2003 году изменило представления Путина о том, что можно и нельзя в мировой политике. Вероятно, так и есть. По крайней мере, он увидел, что войну с неприятным тебе государством можно начать без особой причины и повода, а то и выдумать этот повод.

Но после 2003 года российский царь все равно не стал ярым антиамериканистом или антизападником. Личные отношения Путина с Бушем-младшим вообще не пострадали, а его интерес к загранице ничуть не увял — офшоры и многочисленные поездки путинских близких на западные курорты никуда не делись. Да и на официальном уровне все выглядело идиллически. Не зря советник Буша по нацбезопасности Кондолиза Райс сформулировала отношение американской администрации к противникам иракской войны так: Францию — наказать, Германию — игнорировать, а Россию — простить327.

Девятого мая 2005 года — то есть на третий год конфликта в Ираке — Россия праздновала 60-ю годовщину победы в Великой Отечественной войне. Москва в тот день стала буквально центром мировой политики. На трибуне на Красной площади вокруг Путина столпились лидеры 53 государств, включая президента Франции, канцлера Германии, премьеров Италии, Индии, Японии и председателя КНР. Но ближе всех расположился «друг Джордж», как вслед за Путиным называли Буша в российской прессе328. Накануне праздника Путин дал интервью именно американскому телеканалу CBS, где говорил невероятные по нынешним временам вещи: у президента США были все основания подозревать Ирак в обладании ядерным оружием, а теперь, после американского вторжения, в этой ближневосточной стране происходят позитивные изменения329. Во время праздничного парада они с Бушем не отходили друг от друга, а вечером отдельно от остальных лидеров встретились в подмосковной резиденции Путина, где прокатились на раритетной «Волге» 1956 года выпуска. Как будто специально для заокеанского гостя машина была с автоматической коробкой передач на американский манер — с переключателем справа от руля. И такая идиллия не была чем-то редким — для президентов это была уже 14-я по счету личная встреча за четыре года.

Все это почти одномоментно забылось 10 февраля 2007 года. В тот день Путин произнес 30-минутную речь на ежегодной конференции по безопасности в Мюнхене. Эту речь принято считать поворотной точкой в отношениях России с Западом. Путин приехал в Германию как вполне респектабельный мировой политик, хоть и в статусе «начавшей хромать утки» — его последний законный на тот момент президентский срок истекал через год с небольшим.

Российский лидер устроился в первом ряду. Когда германский канцлер Ангела Меркель с трибуны рассуждала о том, что Россия и Запад не могут обойтись друг без друга, Путин, кажется, даже не слушал — он сосредоточенно дописывал свою речь. Конечно, обычно он, как и любой глава государства, пользуется услугами спичрайтеров, но тексты самых важных выступлений нередко дорабатывает сам. Тот день казался ему очень важным. Дописав речь, он вышел на трибуну и посмотрел на светофоры в зале, которые красным светом обозначали временной лимит на каждое выступление. «Надеюсь, что после двух-трех минут <…> господин Тельчик (председатель конференции, немецкий политик Хорст Тельчик — прим. авт.) не включит там „красный свет“», — Путин с первых же минут намекнул, что его слова будут жесткими330. И как