Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс С. Скотт

нездоровых спекуляций. Например, недавнее сообщение о том, что сын Мата Буйона в Сунгаи-Тонкане арендовал на три сезона 3,5 релонга за две тысячи ринггитов, стало прискорбной новостью, ведь в пересчете на один сезон ставка аренды составила более 190 ринггитов за релонг. Большинство жителей Седаки посчитали, что сын Мата Буйона «набрался смелости взять (берани амбит)» аренду по такой цене, однако это решение окажется проигрышной стратегией.

Столь крайнюю обеспокоенность вызывает не просто расчетный размер арендной платы, а необходимость иметь единовременную сумму для заключения соглашения по схеме паджак. Арендодатель Низама Хаджи Захир, который, как мы уже видели, брал повышенную арендную плату на сезонной основе, в начале 1979 года объявил, что хотел бы на два сезона перейти на схему паджак. Хотя ставка была не выше прежней, намерение землевладельца потребовало от Низама незамедлительно собрать более тысячи ринггитов – это удалось сделать, лишь с трудом заняв денег у отца и в ломбарде. Если бы ему не удалось собрать средства, земля перешла бы к кому-то другому. По словам Низама, «этот человек хочет нас эксплуатировать, он хочет забрать всё (Диа мау текан, диа мау макан семуа)». Другие оказались менее удачливы. Например, Самад и Фадзил потеряли арендованные земли, когда не смогли найти капитал для оплаты более продолжительного срока аренды, на котором настаивали их собственники. И в том, и в другом случае право арендовать землю досталось богатому жителю Седаки Гани Лебаю Мату, однако гнев Самада и Фадзила направлен не столько на него, сколько на двух внешних землевладельцев, которые не пошли на компромисс ни по срокам аренды, ни по ставке. Для молодых крестьян, нуждающихся в земле, система паджак является трудно преодолимым препятствием. Например, Мат Насир, недавно женившийся сын Рокиах, последние три года активно искал землю, чтобы взять её в аренду. Не так давно он узнал о возможности арендовать четыре релонга на четыре сезона. Но общая стоимость контракта составляла 2400 ринггитов – несмотря на умеренную ставку в 150 ринггитов за релонг в пересчете на сезон, это выходило далеко за рамки тех средств, которые мог собрать Мат Насир. Даже несмотря на то, что землевладелец был родственником его жены и мог отдать ему предпочтение в качестве арендатора, без капитала пускаться на такое предприятие было бесполезно. Как с горечью заметил Мат Насир, «теперь они в первую очередь думают о своём желудке. Родственники – побоку (Секаран ини, депа мау перут дулу, адек-берадек тотак menu)».

Состоятельные люди озабочены этой ситуацией не меньше, чем относительно бедные селяне, которые больше всего теряют при переходе на аренду по схеме паджак. Беспокойство зажиточных крестьян демонстрирует их реакция на самый обсуждавшийся договор долгосрочной аренды, заключённый во время моего нахождения в Седаке. Сторонами этого соглашения выступили очень богатый малайский землевладелец из Менкуана Хаджи Хассан, доводившийся внуком Хаджи Метле, и его новый арендатор, самый богатый в Кепала-Батасе китайский лавочник по прозвищу Чина Черут[319]. Огромный массив земли площадью 50 релонгов был сдан в аренду на восемь сезонов за единовременную выплату в сумме 88 тысяч ринггитов. Ставка за релонг в пересчёте на один сезон сама по себе была беспрецедентной (220 ринггитов), но самым ошеломляющим была баснословная стоимость соглашения – таких денег и близко не было даже у богатейших малайских землевладельцев в районе. Наряду с историями о других крупных сделках по долгосрочной аренде, заключавшихся между очень богатыми малайскими землевладельцами и китайскими арендаторами (большинство из них были совладельцами комбайновых синдикатов), этот эпизод вызвал у богатых жителей Седаки ощущение отчаяния. Они ещё могли претендовать на то, чтобы собрать средства для долгосрочной аренды гораздо меньших площадей, однако соглашения такого масштаба – как в показателях платы за один релонг, так и в части необходимого объема капитала – отныне, по их догадкам, будут монополизированы богатыми китайцами, располагающими собственной техникой[320]. С такими «аукционными» (лелон) ставками арендной платы, как именует их Хаджи Наян, «взять землю могут только очень богатые; им [землевладельцам] всё равно, какой вы расы, многие [из их арендаторов] китайцы». Таким образом, и у богатых, и у бедных есть предостаточно причин для беспокойства по поводу схемы паджак, хотя они испытывают разные тревоги. Для богатых это означает перекрытие магистрального пути к дальнейшему накоплению капитала, а для бедных – в особенности для арендаторов – угрозу их нестабильным средствам к существованию[321].

Практика долгосрочных арендных отношений в иной форме воспроизводит вывернутые наизнанку социальные отношения, связанные с появлением комбайнов. Прежде состоятельные землевладельцы сдавали свои земли арендаторам, которые были беднее их самих, и подобные отношения отражались в традиционной социальной идеологии аренды. Но теперь землевладельцы сдают землю новой генерации арендаторов, которые обладают сопоставимым – а во многих случаях и ещё большим – состоянием. Мало кто из сельских бедняков упускает возможность заметить с горькой иронией, что сегодня сбор урожая и во всё большей степени аренда земли становятся уделом богатых, а не бедных. Слова безземельного батрака Сукура отражают позицию большинства: «Раньше землю сдавали в аренду беднякам, а теперь её вообще невозможно арендовать. Богатые сдают землю богатым, а бедные сидят на шее (тумпан, live off) у бедных».

На кого следует возложить вину за развитие долгосрочных арендных отношений? Ответ на этот вопрос неочевиден. Можно считать, что ответственность за это несут китайцы, поскольку их, как правило, считают успешными претендентами на заключение таких арендных контрактов. Можно возложить ответственность и на малайских землевладельцев – а может быть, даже на само государство, поскольку оно разрешило аренду типа паджак[322]. На деле самое сильное негодование вызывают малайские землевладельцы, чьё стремление к максимальной прибыли привело их к игнорированию нужд своих родственников, односельчан и соплеменникам. Время от времени я задавал селянам прямой вопрос применительно к какому-нибудь конкретному случаю долгосрочной аренды: кто «виноват» (сапах) – землевладелец или арендатор (китаец)? На этот вопрос почти всегда следовал один и тот же ответ. Вот несколько примеров:

«Виноват землевладелец; он не хочет отдавать [землю] малайцам» (Рокиах).

«Землевладелец. Ему нужны только деньги, вот он и отдаёт землю с молотка тому, кто больше за неё предложит» (Лазим).

«Они [землевладельцы] не хотят сдавать землю соплеменникам» (Разак).

Таиб, один из самых бедных жителей Седаки, узнал, что его живущая неподалеку младшая сестра, у которой есть релонг земли, сдала его в аренду на десять сезонов за 500 ринггитов некоему китайскому лавочнику. В таком же положении оказался молодой крестьянин Мустафа, искавший землю под аренду: его мать сдала свои два релонга на