Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

других народов. Раздающиеся у нас со всех сторон порицания наших действий с афганцами, зулусами, боэрами доказывают существование у нас большой суммы чувств, которые класс «джинго»[185] считает непатриотическими.

То приспособление индивидуального характера к социальным нуждам, которое в воинственном государстве заставляет людей искать славы в войне и презирать мирные занятия, завершилось среди нас обратным приспособлением чувств. Занятия солдата считаются уж не столь почетными, как прежде; занятия гражданина стали уважаться более. В течение сорокалетнего периода мира общественное мнение настолько изменилось, что о «солдатчине» стали отзываться с презрением и на записавшихся в солдаты, обыкновенно людей ленивых и распутных, стали смотреть как на людей, завершивших свое падение. Подобным образом в Америке до последней гражданской войны производившиеся время от времени небольшие военные маневры и упражнения возбуждали всеобщий смех. В то же время мы видим, что труд, как физический, так и умственный, для себя или для других, стал считаться не только почтенным, но и в значительной мере обязательным. В Америке тот, кто ничего не делает, вызывает враждебные замечания, которые почти вынуждают его заняться каким-нибудь делом, и среди нас самих уважение к промышленной жизни достигло такой степени, что люди высокого положения пристраивают своих сыновей к какому-нибудь производительному занятию.

В то время как принудительная кооперация, свойственная воинственности, запрещает или значительно затрудняет индивидуальную инициативу, свободная кооперация, отличающая индустриализм, дает индивидуальной инициативе полную свободу и развивает ее, предоставляя предприятию приносить его естественные выгоды. Люди, имевшие успех благодаря своей оригинальной идее или делу, благоденствуя и размножаясь в большей степени, чем другие, производят с течением времени общий тип характера, склонного к быстрому осуществлению всякого нового предприятия. Спекулятивные стремления английских и американских капиталистов и обширность предприятий как у себя, так и вне отечества, в достаточной мере указывают на эту черту характера. Хотя под сильным влиянием индустриализма на воинственность частная предприимчивость и на континенте получила большую силу, однако такие факты, как снабжение водой и газом многих французских и германских городов, отданное в руки английских компаний, и небольшое количество английских городов, в которых подобные предприятия отданы в руки иностранцев, доказывают нам, что у англичан, более сформировавшихся по промышленному типу, более выражена и личная предприимчивость.

Очевидно, что упадок международной враждебности, идущий вслед за упадком враждебности во взаимных отношениях семейств и индивидуумов, сопровождается ослаблением мстительных чувств. Это доказывается тем фактом, что в нашем собственном отечестве наиболее серьезные из этих частных войн давно уже прекратились, оставив после себя лишь наименее серьезный свой вид в форме дуэли, которая тоже в конце концов вышла из употребления, – факт, к которому может быть прибавлен тот, что в более воинственных государствах Франции и Германии они еще существуют. Сила закона возмездия (lex talionis) упала настолько, что человек, в действиях которого видят желание отомстить кому-нибудь оскорбившему его, подвергается скорее порицанию, чем одобрению.

С упадком враждебности, обнаруживавшейся в насилиях и вызываемом ими возмездии, шло уменьшение и преступлений вообще. Никто из изучающих историю преступления в Англии не усомнится в том, что эта перемена сопровождала переход от воинственного состояния к состоянию более промышленному. В своем сочинении по этому предмету Пик говорит: «Ход истории неоднократно указывал на тесную связь между духом воинственности и теми действиями, которые теперь определяются законом как преступления». Если мы сравним прошедшее время, в которое мирные роды деятельности оказывали меньшее влияние на воинственные роды деятельности, чем они оказывают в наше время, мы найдем заметный контраст в числе и роде преступлений против личности и собственности. В Англии более нет уже никаких пиратов; о кораблекрушителях (wreckers) ничего не слышно, и путешественники не готовятся встретить разбойников на большой дороге. Исчезла и та гнусность самих правительственных агентов, которая обнаруживалась в продажности министров и членов парламента и подкупе судебной администрации. С уменьшением суммы преступлений шло увеличение отвращения к ним. Биографии предводителей пиратов, проникнутые удивлением к их мужеству, уже не находят более места в нашей литературе, и раболепная нежность к «джентльменам большой дороги» в наши дни обнаруживается в редких случаях. Как ни велико число нарушений закона, о которых сообщают нам наши газеты, однако оно значительно уменьшилось, и хотя при торговых сделках бывает много случаев плутовства (главным образом в сортах товара), однако стоит только прочесть «Английского купца» Дефо[186], чтобы увидеть, какое замечательное улучшение произошло с того времени. Мы не должны забывать, что изменение в характере, уменьшившее вредные действия, увеличило действия благодетельные, как это видно в пожертвованиях на освобождение рабов, заботах о раненых солдатах наших сражающихся соседей и в бесчисленных филантропических действиях всякого рода.

§ 575. Таким образом, как в воинственном типе, так и в промышленном три ясные черты сходятся вместе, чтобы показать нам их существенный характер. Мы изложим коротко несколько выводов, чтобы иметь возможность заметить соответствие между ними.

Размышляя о том, каковы должны быть характеристические черты общества, организованного исключительно ради внутренней деятельности, чтобы как можно действительнее сохранить жизнь своих граждан, мы находим, что черты эти следующие: тут не нужно более корпоративного действия, подчиняющего индивидуальные действия путем объединения их в одно общее усилие. Наоборот, то корпоративное действие, которое остается, имеет целью охрану индивидуальных действий от всякого вмешательства, не вызываемого необходимостью взаимных ограничений: тот тип общества, в котором эта функция лучше выполнялась, должен выжить, потому что члены его будут наиболее благоденствовать. Так как потребности промышленного типа исключают деспотическую контролирующую власть, то само собою подразумевается, что для выполнения той корпоративной деятельности, какая им необходима, может служить только власть, образованная из представителей, служащих выражением воли агрегата. Функция этой контролирующей власти, определяемая вообще как функция отправления правосудия, более специально определяется как функция наблюдения за тем, чтобы каждый гражданин пользовался выгодами не большими и не меньшими тех, которые нормально приносит его деятельность; таким образом здесь исключается всякое общественное действие, предполагающее какое бы то ни было искусственное распределение выгод. С исчезновением режима status’a, свойственного воинственному типу, он заменяется договорным режимом, который должен укрепляться во всем. А этот режим отрицает самовластное вмешательство власти в отношение усилий к их результатам. Говоря иначе, промышленный тип отличается от воинственного тем, что он не бывает сразу и положительно и отрицательно регулятивным, – он только отрицательно регулятивен. Вместе с ограничением сферы корпоративного действия идет расширение сферы действия индивидуального; из добровольной кооперации, которая представляет основной принцип этого типа, возникает множество частных комбинаций, однородных по своему строению с комбинацией общества, в которое они входят. Отсюда косвенно следует, что общество промышленного типа отличается пластичностью[187], а также стремлением