Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— Когда перестанет работать, червонец возьму, — невозмутимо ответил парень.

— Ладно! — взялась за ручку дверцы Дорис. — Пятера — не деньги! Поехали!

Села в машину и уже на ходу крикнула Белкину:

— Чао!..

Когда «Жигули» свернули на боковую улицу, водитель сбавил скорость и, не оборачиваясь к сидящей на заднем сиденье Дорис, сказал:

— Те двое поехали на Кленовый. Петрович довез их до Прорезного, там высадил. Мол, дальше не по пути! Так что жди их на подходе к дому или в подъезде.

— Понятно, — кивнула Дорис.

— В случае чего, ребята там. Прикроют.

— Обойдется. Меня тоже к самому дому не подвози, выкинь где-нибудь на углу.

— Думаешь, спугнем?

— Кто их знает!

— Сделаем.

Водитель, мигнув сигналом поворота, вывернул машину на проспект, прибавил скорость, и «Жигули» рванулись вперед.

В отличие от центра города, где окна выходили в каменные колодцы, в новых районах дворов не было. Сквозные арки вели от одного дома к другому, и, минуя молодые посадки, газоны с цветами, детские и спортивные площадки, можно было пройти весь квартал от улицы до улицы.

Дорис шла мимо темных окон и, удивляясь негородской тишине, слышала, как поет в разросшихся кустах сирени какая-то ночная птица и шуршат шинами по асфальту проезжающие мимо машины.

У дома она замедлила шаги, неприметно огляделась и вошла в свой подъезд. У лифта никого не было, у противоположной стены, где висели почтовые ящики, тоже. Дорис вызвала лифт и прислушалась. Ей показалось, что кто-то осторожно спускается по лестнице, но она не обернулась, дождалась, когда открылись двери лифта, и вошла в него.

— Нас не прихватите?

За спиной Дорис стояли двое. Один светлый, коренастый, с толстой шеей и покатыми плечами; другой черноволосый, худой, с бледным испитым лицом.

— Вам какой этаж? — спросила Дорис.

— Нам?.. — замешкался с ответом черноволосой.

— Пятый! — Коренастый усмехнулся, блеснув золотым зубом. — А вам?

— Мне выше. — Дорис нажала на кнопку пятого этажа.

Лифт начал подниматься, но, когда внизу остался четвертый этаж, коренастый прижал большим пальцем кнопку «Стоп», и лифт завис между этажами.

— Что дальше? — спокойно спросила Дорис.

— Давай сумку! — приказал коренастый. — Без шума! — И пригрозил лезвием бритвы, зажатым между пальцами.

— Вы что, офигели?! — возмутилась Дорис. — Бабки с собой не ношу!

Коренастый вырвал у нее из рук сумку и перекинул ее черноволосому.

— Шмонай!

Черноволосый порылся в сумочке, разочарованно сказал:

— Грошей нема! Ксивы только!

— Дай сюда.

Черноволосый передал ему документы.

— Так... — протянул коренастый. — Паспорт с собой носишь? Похвально!

Раскрыл паспорт и прочел вслух:

— Штерн Дора Борисовна.

Перелистал странички, ища штамп прописки.

— Постоянно прописана — город Львов... Так... Временно — Кленовый бульвар, семнадцать «А», квартира сто тридцать... Что тут еще? Студенческий билет?.. Университет... Филфак... Английское... Верри велл!

И, показав золотой зуб, пропел:

— «Студенточка, вечерняя заря!..»

— Тут шмотье какое-то, Стас! — Черноволосый вынул из сумочки целлофановый пакет. — Не по-русски написано!

— Трусики это дамские! — рассвирепела Дорис. — Могу подарить!

— Да задавись ты своим исподним! — обиделся черноволосый и швырнул пакет в лицо Дорис.

— Потише, Черный! — одернул его Стас.

— А чего она выступает?! — шмыгнул носом Черный, порылся в сумочке, вынул сигарету, понюхал ее и закричал: — Мастырка! Век свободы не видать! Вот это подарочек!.. — Сунул сигарету за ухо, схватил Дорис за руку, поднял рукав курточки выше локтя и опять закричал: — Она ширяется, Стас! Гляди!..

Стас перехватил руку Дорис, чуть вывернул ее и, взглянув на следы, оставленные шприцем, поинтересовался:

— Давно на игле?

— Твое какое дело?! — вырвала руку Дорис. — Ты кто? Тихарь? Хомутовка?

— Как она тебя?! А, Зуб?! — в восторге захохотал Черный. — Ай да студенточка!..

— Ладно, кончай! — нахмурился Стас, сунул в сумочку документы и протянул ее Дорис: — Бери. И считай, что тебе повезло!

Нажал на кнопку первого этажа и, когда лифт пошел вниз, сказал:

— Наверх одна поедешь.

— И не вздумай шухер поднимать! — жадно нюхнул сигарету Черный. — Милиция далеко, а мы близко!

— Мне твои менты, как рыбке зонтик! — презрительно прищурилась Дорис. — С тебя, длинный, червонец за мастырку. И учти: по дешевке отдаю!

— Круто! — ухмыльнулся Стас, подтолкнул оторопевшего Черного к открывшейся двери лифта и, выходя из кабины, помахал рукой Дорис. — Гуд бай, красуля!

— Пошел-ка ты... — огрызнулась Дорис, нажала на кнопку девятого этажа. Створки дверей закрылись, и лифт пошел вверх.

Войдя в квартиру, Дорис не захлопнула дверь, как делала это обычно, а лишь неплотно прикрыла ее, кинула на столик в прихожей сумочку, прошла в комнату и села у стола.

Через некоторое время послышался шум поднимающегося лифта, потом кто-то осторожно приоткрыл дверь, также мягко закрыл ее, чуть щелкнув при этом язычком замка, и в комнату вошел Лавриков.

— Привет!

— Здравствуй, Алеша, — кивнула ему Дорис.

— Давай по-быстрому. Что у тебя? — присел к столу Лавриков.

— Одного зовут Стас, — негромко заговорила Дорис. — Светлый, среднего роста, плечи как у борца, во рту слева золотая коронка. Тот, второй, однажды назвал его Зуб.

— Кличка?

— Думаю, да.

— Так... А другой?

— Худой, высокий, чуть заикается, — перечисляла приметы Дорис. — Стас называет его Черным. Тоже, очевидно, кличка. Судя по тому, как изучались документы, похоже, что была проверка.

— Так и предполагалось! — подтвердил Лавриков. — Наша идейка насчет наркотиков прошла?

— Вполне, — усмехнулась Дорис. — Кстати, этот Черный явно наркоман. И с психикой, по-моему, неладно. Учтите!

— Учтем. Что еще?

— Завтра Техник принесет вещи из посылок. Организуйте покупателей.

— Сделаем. Все у тебя?

— Пока все.

— Ладно. Я пошел, — поднялся Лавриков. — Спокойной ночи!

— Тебе того же!

— Шутки шутишь? — задержался в прихожей Лавриков. — Пока ребята твоих дружков до дому доведут, пока вернутся — глядишь, и утро. Дверь закрой!

— Думаешь, украдут? — улыбнулась Дорис.

— Не хотелось бы! — Лавриков рассмеялся и вышел.

Не было случая, чтобы подполковник Курнашов повысил голос на кого-либо из своих сотрудников, даже если тот допускал явный промах. Неизменно вежливый, чуть суховатый, он не терпел фамильярности, служебного жаргона, малейшей