28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов

справа к 1-му батальону нашего полка. Слева к Рейхстагу вышел батальон старшего лейтенанта К.Я. Самсонова из 380-го стрелкового полка 171-й дивизии. Наше положение сразу же значительно улучшилось. Установилась локтевая связь с соседями, исчезла, по сути, угроза контратаки из района иностранных посольств…

Все как-то вдруг стихло. Только дымились свежие воронки на поле боя…

Снова звонит генерал Шатилов:

– Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в Рейхстаге?

– Наших людей в Рейхстаге пока еще нет, – несколько озадаченный вопросом генерала, отвечаю я. – Батальоны лежат в ста пятидесяти метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки, а 380-й полк только что вышел к нам слева, – докладываю обстановку. – Лишь сейчас появилась реальная возможность продолжать штурм. Но необходима поддержка артиллерии. Нужен десятипятнадцатиминутный, но сильный артналет. Прошу разрешения провести его.

– А если все-таки в Рейхстаге действительно наши люди?

– Их там нет, товарищ генерал.

– Хорошо, десятиминутный артналет разрешаю. Начало в семнадцать пятьдесят. Готовьтесь к штурму».

Шатилов писал: «Между шестнадцатью и восемнадцатью часами я захлебывался от телефонных разговоров. Звонок от Зинченко. Звонок от Плеходанова. Оба сообщают: снова атаки от Карлштрассе и от Бранденбургских ворот. Немцы явно пытаются пробиться навстречу друг другу, чтобы соединиться и деблокировать Рейхстаг…

Советский старшина-связист у рации РБ-М выпуска 1942–1943 годов во время боев в Берлине

Апрель 1945 г.

Фотограф: Анатолий Архипов

По НП ходит какой-то человек в форме подполковника, но глубоко штатский по манере держаться. Слежу за ним краем глаза – нет даже времени спросить, кто он. Когда офицер выходит, Курбатов сообщает мне:

– Борис Горбатов, писатель. Пошел сейчас к Рейхстагу, в полки…

Доклады, доклады… Сплошной поток информации. Я с трудом успевал переваривать ее. Голова прямо-таки гудела, протестуя против хронического недосыпания последних дней».

В воспоминаниях маршала Жукова читаем: «В 18 часов был повторен штурм Рейхстага. Части 150-й и 171-й стрелковых дивизий очищали от противника этаж за этажом».

Вечерний штурм капитан Неустроев запомнил хорошо: «Наступил вечер. Зинченко по телефону приказал:

– Через пятнадцать минут атака. Жду доклад из Рейхстага…

Еще до звонка командира полка я подозвал капитана Ярунова и старшего сержанта Сьянова…

– По сигналу поведете роту в атаку. Вторая и третья роты действуют слева, вместе с ними ворветесь в Рейхстаг!

Они слушали молча и внимательно.

– Понятно, товарищ комбат.

– В добрый путь. Надеюсь встретить вас в Рейхстаге…

Несколько минут не отходил от окна Сьянов. Он намечал и запоминал ориентиры: слева – трансформаторная будка, справа – маленький домик, в центре – афишная тумба…

Роты удалось довести до полного штатного состава. Полковник Зинченко к 18:00 пополнил батальон за счет тыловых подразделений полка. Вопросы взаимодействия с танкистами и артиллеристами отработали. В успехе штурма лично я, как командир батальона, не сомневался».

И вот новый штурм. Шатилов наблюдал: «17 часов 50 минут. Снова необычайной силы грохот потряс все вокруг. Это заговорили сто с лишним орудийных стволов дивизии и корпуса. Огонь прямой наводки молотил по уцелевшим батареям перед Рейхстагом, по вражеским позициям на флангах. Несколькими залпами “катюш” были накрыты в районе Бранденбургских ворот неприятельские танки и самоходки… Кёнигсплац окончательно заволокло дымом и пылью, поднявшимися до самой крыши Рейхстага. И уже одно это говорило о силе и ярости артиллерийского огня. От плотной мглы, пропитавшей воздух, день становился похожим на вечер».

Лишь только заговорила артиллерия, бойцы 1-й роты батальона Неустроева вслед бросились перебежками к ближайшей траншее. Сам капитан запомнил:

«– Огонь! Огонь! Огонь! Огонь по Рейхстагу! – слышу со всех сторон команды артиллерийских офицеров…

Вскоре команды потонули в грохоте. Было видно только, как командиры открывали и закрывали рты.

Налет получился короткий, но ошеломляющий. И вот рота Сьянова рванулась к Рейхстагу. Она перескочила через канал, но там ей пришлось сразу залечь.

Перед атакой, как я уже упоминал, по инициативе коммунистов и комсомольцев в батальоне приготовили красные флаги разной величины и формы. Каждое отделение имело их по одному, а то и по два. И теперь десятки красных флажков развернулись по всей цепи атакующего батальона. Каждому воину хотелось, чтобы именно его солдатский флажок первым оказался в фашистском Рейхстаге. Это был массовый героизм, и не имелось такой силы, которая смогла бы остановить советских воинов на пути к победе…

В то же время мой заместитель по политчасти лейтенант Берест поднялся во весь свой богатырский рост, и вместе с Антоновым они увлекли за собой вторую роту, которая с утра лежала на площади, прижатая к земле плотным огнем. Рота стремительно ринулась к Рейхстагу.

Капитан Ярунов – мой заместитель по строевой части – поднял в атаку 1 – ю роту. Лейтенант Ищук выскочил из воронки, повернулся к атакующей цепи своей 3-й роты и с криком: “За родину! Вперед!” – устремился к парадному подъезду».

Старший сержант Илья Яковлевич Сьянов, командир 1-й роты, вспоминал: «Перебегая от воронки к воронке, укрываясь за поваленными деревьями и за подбитой техникой врага, перелезая через завалы, переползая по-пластунски открытые места, мы метр за метром приближались к Рейхстагу. Дважды меня задело осколком, но было не до перевязок. Дожить до такой минуты! Думал ли я, бухгалтер из Семиозерок Кустанайской области, что поведу роту на штурм немецкого парламента».

Один из солдат батальона скажет: «Стреляло каждое окно, каждый камень. Мы приближались к Рейхстагу перебежками, ползли по-пластунски, укрывались в воронках, окапывались в них, но упрямо шли вперед и вперед. Никто не хотел задерживаться. Все понимали, что возьмем Рейхстаг – конец боям в Берлине.

Бой за Рейхстаг был самым тяжелым из всех, в которых мне довелось участвовать».

Первая рота стремительным броском достигает парадного входа в Рейхстаг. «В бинокль хорошо видно, как справа и слева от входа сосредоточиваются, прижимаясь к стенам, бойцы, – писал Неустроев. – Один прыжок – и уже можно ворваться внутрь. Но попробуй-ка появись там – внутри затаились гитлеровцы, ждут наготове. Сразу же получишь в упор пулеметную или автоматную очередь. Нужно действовать быстро, смело, но с умом.

Вот у двери распрямляется богатырская фигура. Это Сьянов.

– А ну, ребята, давай поднажмем! Дадим жару фашистам! Для профилактики вместе гранатами, вы – влево, вы – вправо, вы – прямо – огонь! – гремит его голос.

Гранаты с треском рвутся где-то под гулкими сводами вестибюля. А Сьянов приказывает:

– Еще наддай, ребятки, еще! Веселее, гранат не жалей! Не ночевать же нам на дворе!..

Получилась настоящая “артподготовка” с помощью “карманной артиллерии”. Лишь только прогремел последний взрыв, Сьянов скомандовал:

– А теперь за мной, вперед! Дружно! Всем