Маньчжурия 1945: Война.Золото.Любовь - Ольга Калиниченко

охнул, как баба от черта. В свете луны он опознал преследователя.

Это был Федор, командир отделения взвода Баринова. Он лежал на земле раскинув руки, и удивленно разглядывал небеса. «Это что же получается» – азартно зашептал Михась – «вот тебе и договор о дружбе и ненападении, нужно срочно Гавриле его показать, давай я вернусь».

Лука почесал затылок и вынес вердикт: «Ждем Василия, он командир операции, ему и решать, кроме того он последний из Сидоровки вышел, может поменялось что в отношениях, ему видней». Ванюшин вскоре вынырнул с лесной тропы на стоянку. Пообщался с егерем, разглядывая труп Федора, лицо оставалось непроницаемым, сразу видно чей сын. А сын мысленно возблагодарил небеса, что карта так легла.

После рассказа военных о планах Михася, Василий никак не хотел брать того на передачу золота людям Семенова. Хоть Прокопчук и гарантировал, что у Ельцовых промаха не будет, но чем черт не шутит, а вдруг хитрый галичанин сбежит. Тогда жизнь семьи Ванюшиных под большим вопросом. Поэтому всю дорогу Вася искал предлог, почему опытный Михась груз сопровождать не должен.

«М-да, ситуация получается не приятная» – резюмировал сын Ванюшина – «Михась прав, пусть срочно возвращается в Сидоровку, нам выгодно коменданта завиноватить».

В душе Василий понимал, что хитрый лис Баринов выкрутиться, да еще сам кого хочешь виновным назначит. Михась собирался не долго, закинул Федора поперек седла и резво поскакал по лесной дороге отменять отношения коменданта с Любой, которая для галичанина была ключом к достатку и власти.

Глава XVI.

Прокопчук передал руль «Студера» солдату и резво направился к «доджу», из-под брезента которого вылезли Григорий и Груня, со спящим сыном на руках.

«Агриппина, вы остаетесь здесь, садитесь в кабину «студебеккера», поспите. Ничего не бойтесь, вас будут охранять десять человек. Спокойно ждите, до рассвета мы приведем вашего мужа в целости и сохранности. Затем наши ребята проводят вас до вокзала в Чанчуне. Извините, больше говорить времени нет. «Спасибо вам, Степан. Ивану с Любашей тоже передайте мою признательность» – благодарно прошептала Груня, боясь разбудить сына.

Михась гнал лошадь, не жалея. Ему не терпелось быстрее попасть в Сидоровку, чтобы бросить под ноги Ванюшину «доказательство» коварства Баринова и тем самым расстроить зарождающиеся, как он думал, отношения между комендантом и Любой.

Наивный галичанин считал, что приближает свое возвышение в глазах Гаврилы.

А там и до женитьбы не далеко, ликовал Михась.

Старшина почти беззвучно переговорил с Ельцовыми, пожал им руки и близнецы растворились среди деревьев. Они шли к скалам Хингана устраивать засаду для перехвата золота на месте встречи людей атамана Семенова с обозом Василия.

Приказ лейтенанта был следующим: «В живых оставить только Ванюшина. Забрать золото, тайно от солдат погрузить в додж. Лошадей отдать Василию. Выделить в сопровождение до Чанчуня двоих демобилизованных солдат. Обратно возвращаться раздельно. Прокопчук с солдатами выезжает позже. «Студер» должен прибыть в Сидоровку днем, как будто со стрельбища». Все это и озвучил близнецам Степан, отправляя Ельцовых в засаду. Он тайно перекрестил их спины, оглядываясь от стеснения по сторонам. Братья шли гуськом по еле заметной тропе споро, но размерено. Времени до рассвета с лихвой хватало, чтобы выбрать места для лежек и пристрелять опушку, точно показанную Василием на карте.

Прокопчук проверив заслон караульных, забрался в кузов грузовика вздремнуть, теплая кабина была выделена для Агриппины с сыном. Старшина лежал и слушал ночную тишину, где-то вдалеке угадывался легкий хруст. «Ельцовы пристреливаются» – подумал

засыпая, Степан, он мог себе позволить пару часов сна.

Василий вел обоз лошадей только ему понятным путем. Приданные ему Лукой четверо самых опытных охотников удивлялись, как и кто в таком буреломе пробил узкую, но комфортную тропу, о которой в Сидоровке никто не знал. Впереди уже проглядывались склоны Хингана. «К рассвету выйдем на место встречи, все должны быть видны на поляне, таково условие людей атамана. Осторожничают, всего опасаются, все-таки территория под советскими, а для них это заклятые враги, пощады от которых они не ждут». Вразумлял перед дорогой Вася казаков. Спокойствие сына Ванюшина притупило бдительность сопровождающих, чего тот и добивался. Шли молча, небо начало светлеть.

По немногу распевали голоса ранние птахи, солнце нитями первых лучей играло на паутинах, нанизанных на ветки по краям тропы.

Михась ворвался в Сидоровку галопом, конь, спотыкаясь, перешел на рысцу, он был на исходе сил.

Это образумило помощника егеря. На ходу спрыгнув, Михась повел скакуна под уздцы, давая тому остынуть на легком шаге. Галичанин шел по спящему селу, щурясь от восходящего солнца. Он улыбался и репетировал обличительную речь для Гаврилы, считая себя уже победителем.

Егор устроился среди скал предгорья Хингана, напротив, в ста метрах, в кроне могучего кедра свил свое гнездо Григорий. Братья хорошо видели друг друга и общались жестами.

Обе тропы и поляна были изучены и пристреляны вдоль и поперек. Синхронно закурили

по последней. Спустя пару минут замерли и слились с тайгой, встречая рассвет.

Вдалеке, со стороны хребта затрещала сорока, сообщая всему живущему в округе – идут гости. Минут через десять на поляну вышли трое, под уздцы ведя уставших лошадей.

Двое мужчин с повадками диверсантов нырнули в лес по разные стороны поляны.

«Прочесывать пошли мастерски» – подумал Егор, разглядывая то одного, то другого в окуляр винтовки. Похоже лазутчиков обстановка вокруг поляны устраивала, а вверх поднять головы они не догадывались, да и не ждали посыльные подвоха от Гаврилы, верой и правдой почти тридцать лет служившего его светлости верным вассалом.

Василий подходил к поляне с противоположной тропы, мысленно убеждая себя не смотреть по верхам, выискивая близнецов. Он всячески настраивался быть естественным, таким, как всегда, на встречах с порученцами атамана Семенова.

С высоты кедра Григорий заметил приближающийся обозец Ванюшина и понял пора.

В одну минуту он убрал троих посыльных семеновцев, почти беззвучно, звуки выстрелов заглушал воющий среди верхушек деревьев ветер. Гриша в окуляр посмотрел на братца,

который, улыбаясь показывал ему большой палец. Ну что же, теперь наступила очередь Егора. Пропустив Василия на опушку, брат, поерзав на скале начал методично отстреливать всех, вновь появляющихся с тропы людей. Насчитав четверых, Егор затих,

рассматривая тропу. Григорий каркнул вороной, как условились, все работа закончена.

Братья одномоментно стали спускаться к опушке. Они застали Василия за разглядыванием травы под ногами. Ванюшин поднял голову, играя желваками, он до последнего не верил, что его оставят в живых. Близнецы поняли это и оба заулыбались открытыми улыбками «хороших парней». Егор подошел к Василию