Лахайнский полдень - Алексей Анисимов

– Да. И повезло, что база японская, – добавил Асахи. – Они сохранили ее. Даже телефон оставили. – Он словно засомневался. – Но удивляет другое. Солнечный свет… Солнце – оно же так часто с нами. Почти каждый день. А мы и не замечаем. Я не ощущал его никогда настолько… как часть себя. А тогда, именно под землей, это случилось. И теперь это чувство света внутри… силы, что наполнила меня, осталось.

Я точно знаю: когда хочется сдаться, нужно верить: свет летит, мчится к тебе! Он оторвался от какой-нибудь далекой звезды. Ты даже не видишь его, но ждешь, и он уже внутри, часть тебя.

Наступила пауза.

– Такая личная история, – прошептала Света. – Понимаю ваши сомнения. Вы не хотели рассказывать… Но почему решились? Вы сказали, сегодня какой-то особый день?

Асахи посмотрел в окно. За ним лишь густая темнота – было уже далеко за полночь.

– Сегодня восемнадцатое августа. День лахайнского полдня на том острове. Мой день рождения.

– Вот это да! – оживился Семён.

– Эта дата, кстати, в моем японском паспорте, – добавил с улыбкой Асахи.

– Поздравляем! У нас же есть шампанское! Давайте откроем его! – Семён вскочил с кровати.

– Подожди, Сёма, – взмолилась Светлана. – А как вы стали японцем? Что произошло после?

– После? – Асахи задумался. – После я встретил Учителя… – медленно произнес он и тихо добавил: – И обрел Отца.

Глава 6

Едва прозвучала последняя фраза, как пробка с мягким хлопком вылетела из бутылки, словно подчеркивая значимость только что произнесенных слов. Семён ловко разлил игристое по бокалам. Он уже собирался подать один жене, другой – Асахи, как вдруг Света сказала:

– Вы можете прилечь с того края кровати, а Семён – рядом со мной. Всё лучше, чем вам обоим мучиться на этих креслах.

Семён, насидевшись за весь день, с энтузиазмом поддержал:

– Прекрасная идея! Готов лечь хоть в ногах – лишь бы не сидеть больше.

Он шустро метнулся в темноту, прихватил со стола бутылку шампанского и корзину с фруктами. Расставив их на тумбочке у изголовья, с удовлетворением осмотрел импровизированный праздничный стол.

– Ну что же вы, Асахи-сан, – не стесняйтесь, присаживайтесь с того края, – снова пригласила Светлана.

Асахи поднялся и подошел к кровати.

– Честно говоря, тоже насиделся уже за сегодняшний… точнее, вчерашний день, – поправился он. – Ведь только утром прилетел из Токио. Но хоть выспался по дороге. А в Японии сейчас снова утро…

Он слегка улыбнулся, подходя к кровати с другого края от супругов.

– Ну, вот и славненько, – протягивая ему бокал, произнес Семён. – С днем рождения, Асахи-сан!

– Да, поздравляем вас! – присоединилась Света. – А что японцы говорят в таких случаях?

– Кампай, – сказал Асахи, устраиваясь на кровати поверх покрывала и с облегчением вытягивая ноги – медленно, как человек, который наконец позволил себе выдохнуть. – Точнее, кампа-а-ай! И нужно кричать вместе, чокаясь бокалами.

– Ну, тогда: кампа-а-ай! – дружно отозвались супруги.

– А что дальше? – нетерпеливо спросила Света, едва пригубив вино. – В конце концов, не солнце же выдало вам сразу японский паспорт!

– Не солнце, – усмехнулся Асахи, – и точно не сразу. – Он чуть нахмурился – воспоминания были явно непростыми. – В Японии всё сложно устроено. Особенно с законом. Может, в другой стране меня бы быстро отправили домой. Но не там.

Нарушений у меня – целый воз. Пограничный режим, нелегальное пребывание, отсутствие документов. Самое серьезное – якобы умышленно пробрался на военный объект. Хоть он был заброшенным. Будете смеяться, но мне даже приписали нарушение местных правил на Окинаве. Выяснилось, я не уплатил портовый сбор с судна…

– Как?! – возмутился Семён. – Вы же не на судне приплыли! И не в порт попали!

– А весло? – тон Асахи был серьезным.

Теперь его лицо было видно лучше. На него падала полоска тусклого света от фонаря, просочившаяся сквозь щель между шторами. Однако, бросив быстрый взгляд, Семён так и не смог определить, шутка это или нет.

– Сам себя и выдал, – усмехнулся он. – На первом же допросе рассказал, как добрался до базы. Они записали. Потом признали: весло – маломерное судно. А насчет порта… Технически они правы, я «причалил» на весле к пристани военной базы.

Семён рассмеялся, ситуация действительно была абсурдной. Асахи немного расслабился.

– После этого понял: лучше помалкивать. Проблем и так хватало. Ну а дальше арест. Допросы. Суд.

Он глухо ударил ладонью об колено, словно судья ударил молотком.

– Даже так?! – Света была поражена.

– В тюрьме провел четыре месяца. Историю свою рассказывал десятки раз. Полицейским, военным, по кругу разным чиновникам. Сначала даже забавно было. Следователь кланяется, представляется. Вежливо. Потом допрос. Долгий. Он записывает: в бланки, в графы, в таблицы. Что-то подчеркивает, что-то зачеркивает. Через пару дней снова допрос. Только следователь новый. Тоже кланяется. Представляется: начальник предыдущего. И снова те же вопросы. В том же порядке.

– Зато не соскучишься, – улыбнулась Светлана.

– Скорее наоборот… Скука – как пытка. Следователи меняются. Звания всё выше. Начальник, потом директор, потом кто-то из министерства. А вопросы те же. – Он усмехнулся, но без какого-то веселья. – Хорошо хоть переводчика одного дали. Точнее, переводчицу. Русская. Муж – японец. Она жила там, на юге, уже тридцать лет. Звали ее Маргарита Юрьевна. Но для всех она была Рита-сан.

Асахи замолчал, вспоминая ее. Рита-сан оказалась тогда единственным человеком, с кем он мог говорить. Просто говорить. Не объяснять, не оправдываться. Она не расспрашивала, слушала. И держала на плаву. Возможно, всё повернулось бы иначе, если бы он попал не туда и они не встретились. Южная Япония вообще была тогда другой. Тихая, старомодная. Время шло медленнее, а чужак всегда подозрителен.

Иностранец на улице – целое событие. Дети показывали пальцем. Взрослые оглядывались. А он тогда не знал ни японского, ни английского. И вдруг рядом – она. Русская женщина, прожившая в этой стране тридцать лет. Смотрела внимательно, говорила просто. Успокаивала. Переводила не только слова – реакции, интонации, ситуацию. Без нее он бы сорвался. И не раз. Но она гасила это заранее. Видела, когда он закипал, и не давала взорваться. Спокойно, ровно. Без лишних слов. В тех условиях это была не просто помощь. Это было спасение.

Асахи взял бокал, медленно покрутил в пальцах. Но глоток так и не сделал, словно прикасался не к нему, а к воспоминаниям. Он улыбнулся и продолжил:

– Допросы становились невыносимы. Каждый раз одно и то же: вопросы, их последовательность, протоколы, бланки. Только лица новые. Чтобы не сойти с ума, я шутил. По мелочи. Просто чтоб не уснуть. Глупо, конечно. Тогда мне