Личная война Патрика Финнегана - Крис Райт

— Пока, Пат! — выкрикнул он мне на прощание, и я отсалютовал, провожая его взглядом. Когда я обернулся, Майк Брэди уже стоял рядом со мной. Я взялся было левой рукой за рожок, чтобы забраться в седло, но он удержал меня за плечо.

— На пару слов, Пат, — хрипловато проговорил он. — Давай отойдем куда-нибудь.

— Лучше здесь, на виду у людей. — Я хмыкнул. — Боюсь оставаться с тобой наедине, знаешь ли. Убери руку. Что тебе нужно?

Он отозвался не сразу.

— Пат, — проговорил он наконец, не глядя мне в глаза. — За эти десять лет я скопил немного денег. Не бог весть сколько, но все же. Хотел прикупить земли, расширить ферму… Неважно. Пат… Я дам тебе пять тысяч долларов, если ты пообещаешь уехать… уехать из Солти-Спрингса навсегда.

Я взглянул ему в лицо. Он явно не шутил. Я промолчал.

— Семь тысяч? Это ведь неплохие деньги, Пат. С ними ты сможешь начать новую жизнь, завести свое дело. Купить ранчо — ты ведь всегда хотел иметь собственное ранчо, Пат, помнишь?

— Да, конечно. — Я сам не узнал собственного голоса — он прозвучал как-то хрипло и словно со стороны. — Но ты слишком щедр, Майк. В конце концов, тебе хватило и одной-единственной тысячи для того, чтобы начать новую жизнь и завести свое дело, верно? Правда, это было десять лет назад, и цены с тех пор могли подрасти…

Майк вздохнул.

— Пат… Я виноват перед тобой, я знаю. Но того, что произошло, уже не изменить. Уезжай, а? Так будет лучше для всех, правда.

Я молчал.

— Десять тысяч? Пат, это все, что у меня есть, честное слово. Пожалуйста, Пат. Прошу тебя.

Я обвел взглядом улицу. Она была такой же, как десять лет назад, — в маленьких городках время течет очень медленно. Если бы не незнакомые лица детворы, можно было бы подумать, что эти десять лет мне просто приснились. По улице гуляли люди в нарядной воскресной одежде, по ярко-синему небу плыли аккуратные белые облачка, светило солнце, дул легкий ветерок. А на душе у меня было так мерзко, что не описать словами.

— Майк. Как ты думаешь, что я тебе отвечу?

Мне казалось, что я произнес это очень спокойно, даже вежливо, но Майк почему-то поежился.

— Значит, ты отказываешься, Пат? Пат, очень тебя прошу, подумай еще раз. Это ведь хорошие деньги. Ты сможешь вести спокойную, нормальную жизнь, тебе даже работать не придется. Ты сможешь жениться, завести семью…

— Заткнись. — Меня трясло от гнева и омерзения. — На нас смотрят приятели твоего сына. Только поэтому я говорю с тобой, вместо того чтобы просто дать тебе в морду, Майкл Брэди. Убирайся отсюда… и постарайся не попадаться мне на глаза. Как и Билл Браун, я вовсе не желаю, чтобы твой мальчишка рос сиротой.

Майк отшатнулся от меня. Его лицо закаменело.

— Послушай, Пат… — медленно произнес он уже совсем другим тоном. — Я не хочу воевать с тобой. Видит бог, я и так причинил тебе достаточно зла. Но если Томми узнает… узнает, что…

— Узнает, что его отец — предатель и продажная шкура? Он бы расстроился, верно? После всех этих рассказов про Финнегана, твоего лучшего друга? Майк, тот цирк с моим арестом, когда помощник шерифа держал вас на мушке, — он ведь был не столько для меня, сколько для твоего сына? Вы-то с Энни, конечно, знали, что ружье не заряжено. Но для бедняги Томми это все было всерьез. Ты, должно быть, бреешься на ощупь, Майк, — не может же тебя не тошнить от самого себя всякий раз, когда ты взглянешь в зеркало. Иди к дьяволу. С тобой даже разговаривать противно.

Я отвернулся, давая понять, что разговор закончен. Майк не стал окликать меня. Я забрался в седло и тронул шпорами бока коня.

Я еще не успел выехать из города, когда мое внимание привлек шум, доносившийся с одной из боковых улиц. Я свернул туда. Там сгрудилась небольшая, человек в пятнадцать, толпа — преимущественно взрослые мужчины. Они возбужденно гомонили, размахивая руками, и сперва мне показалось, что дело идет к драке, но потом я увидел, что двое держат за руки третьего — подростка лет тринадцати или четырнадцати, лохматого и оборванного, — а он вырывается, молча, ожесточенно и безуспешно. У его ног в дорожной пыли лежала курица со свернутой шеей. Я подъехал ближе и некоторое время наблюдал, как мальчишку подтаскивают к коновязи и, поставив на колени, прикручивают к ней за руки. Потом я громко откашлялся и, дождавшись, когда все лица повернутся ко мне, приподнял шляпу.

— Добрый день, джентльмены, — вежливо произнес я, кивая на чумазого пленника. — У меня такое впечатление, что здесь планируется самосуд.

— Проваливай, Финнеган, — посоветовали мне из толпы. Я сощурился.

— Кто это сказал?

Люди притихли.

— Пусть тот, кто это сказал, выйдет из толпы и повторит мне это в лицо.

Ответом мне было молчание. Я обвел взглядом насупившихся, недовольных людей, и каждый, встречаясь со мной глазами, спешил их отвести.

— Вот так-то. — Я слез с седла и подошел ближе. — Что здесь происходит?

— А так непонятно, что ли? — огрызнулся один из них, крепкий рыжебородый мужчина в красной клетчатой рубахе с закатанными рукавами, обнажавшими до локтя мощные волосатые руки. — Воришку поймали. Чертовы бродяги, никакого житья от них нет, всех кур перетаскали! Только отвернешься…

Он поддел носком сапога печальную кучку перьев и выругался.

— Ну, этот-то надолго вкус к чужой курятине растеряет, — проворчал кто-то. — И другим объяснит, чтобы обходили твою ферму стороной, Ли Томпсон!

Толпа поддержала его возгласами праведного негодования. Я сочувственно покачал головой.

— Увы, дорогие сограждане, но я вынужден охладить ваш энтузиазм. Как бы ни было возмутительно данное преступление, я не могу позволить вам учинить расправу над его виновником. Это противозаконно.

Я аккуратно протер рукавом маршальский значок. Толпа ошарашенно молчала. Первым опомнился могучий Ли Томпсон.

— Ты издеваешься, что ли, Финнеган?! — зычно рявкнул он. — По-твоему, мы должны ему руку пожать, извиниться и отпустить с миром?!

— Вор заступается за вора! — поддержал его кто-то, благоразумно скрываясь за чужой спиной. — Почуял своего!

— Проваливай отсюда, Финнеган! А не то мы…

— А не то что? — холодно сказал я, выуживая из кобуры револьвер. Негромкое щелканье курка подействовало на толпу отрезвляюще. Воцарилось напряженное молчание.

— Мелкое воровство, бродяжничество, — сказал я наконец, когда счел паузу достаточной. — Наказывается штрафом или арестом. О штрафе здесь, судя по всему, речь не идет. Значит, арест. Отвяжите его.