Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

что Кошечка невольно задержалась в дверях. Несмотря на запрет, этот невежда продолжает именовать ее титулом, который утрачен со смертью отца. — Я знаю, что вы очень торопитесь, но прошу вас уделить мне еще несколько минут.

Кошечка вернулась к помосту и села на подушки. Бесстрастный взгляд молодой женщины не выражал ничего.

Воин из Тосы смотрел на беглянку со сдержанным восхищением. От хрупкой фигурки княжны веяло подлинным величием. Какое мужество! Какая сила духа! Какая твердость и непреклонность в суждениях! Служить такой госпоже — высокая честь. И Хансиро будет служить ей, что бы ни произошло дальше.

— Подорожная, которую я получил от советника князя Хино, выписана на меня, моего ученика и слугу, — сказал Хансиро.

— Да, я знаю. Но вы можете забрать ее назад. — Кошечка вынула документ из складки куртки и протянула его ронину. — Благодарю вас за старания, но эта бумага мне не поможет.

Кошечка знала, что ведет себя грубо, но она была слишком оскорблена. Этот охотник за головами гнался за ней, как за дичью, до смерти напугал Касанэ, а теперь воображает, что стоит ему шевельнуть пальцем — и все окружающие кинутся ему на шею.

— По крайней мере, позвольте преподнести вам небольшой подарок в знак извинения за причиненное беспокойство. — Хансиро толкнул в ее сторону новый плетеный дорожный сундук, поклонился и вышел, прежде чем Кошечка могла что-либо возразить.

Подарок. Кошечка подтянула короб к себе и долго смотрела на его изящно сплетенную крышку. Подарки обычно обходятся дорого тем, кто их принимает. Какую цену запросит ронин из Тосы за свое подношение?

Когда Кошечка открыла сундук, Касанэ, придвинувшись ближе, ахнула:

— Какая красота!

Дорожный короб был доверху набит аккуратно сложенными одеждами. Кошечка развернула верхнюю. Подбитый ватой наряд из шелка цвета бледных хризантем мог ответить любому взыскательному вкусу. На подоле причудливо изгибались раскидистые сосны, склонившиеся к бурным водам синей реки. Каждая деталь вышивки выглядела как живая и блестела, словно покрытая утренней росой, а река, поднимаясь по спирали, уходила под правым рукавом платья на спину и разливалась по всей ширине ткани. Крупный карп, цвета кедровой коры, прыгал там через пороги и парил над острыми обломками скал. Одежду с таким рисунком обычно носили актеры, изображавшие младшего брата Сога, борющегося с врагами, чтобы отомстить за смерть отца.

Еще в сундуке лежали широкие хакама из полотняной ткани и форменная куртка-хаори цвета кедра, а также все необходимые принадлежности дорожного костюма молодого воина. На самом дне укладки покоилась ливрея слуги скромной коричневой расцветки с горизонтальными темно-рыжими полосами.

— Я подарю эти вещи настоятелю храма. — Кошечка деловито сложила одежду и захлопнула крышку короба. — Он сможет продать их, а выручку пустить на благие дела.

Касанэ промолчала, но Кошечка поняла, что ее верная спутница сильно огорчена таким поворотом событий.

— В этих нарядах мы будем слишком заметны, — пояснила она, усмехнувшись. — Самое меньшее — они привлекут воров.

Касанэ вздохнула и прочла госпоже стих своего поклонника:

Один по ночам

Во сне к тебе вхожу я.

В этом нет греха.

— Дерзко и романтично! Он у тебя мечтатель и проказник, Касанэ! — засмеялась Кошечка.

— А вот мой ответ, — застенчиво и гордо сказала крестьянка. Это стихотворение она сочинила сама и в своем письме признавалась, что первые стихи писал за нее другой человек.

Я твои слова

Прочла при лунном свете,

При сиянии снега,

При огоньках светляков,

А если бы всех их не было —

При свете своего сердца.

— Ему это обязательно понравится. — Кошечка с трудом подавляла нетерпение. В небе неслись плотные серые тучи и рокотал дальний гром. Кошечка раздраженно подтянула пояс и вздрогнула: под курткой шевельнулось письмо Хансиро. «Теперь не время думать, будто на свете вы одиноки». Да, вид хмурого неба, обложенного низкими тучами, на кого хочешь нагонит тоску.

Касанэ прикрепила письмо для Путника к большой деревянной доске возле алтаря Инари.

— Простите меня, недостойного, моя госпожа.

Кошечка резко обернулась — перед ней, почтительно прижав руки к груди, стоял Мумэсай.

— Ты — рисовальщик на фонарях. — Кошечка подняла посох. Она узнала молодого ронина и, вспомнив, что он участвовал в нападении на нее, готовилась снова сломать ему нос.

Художник выглядел гораздо моложе, чем запомнилось Кошечке, лет на пятнадцать-шестнадцать, не больше. Синяки под глазами подростка полиловели и почти сошли на нет, однако переносица была навсегда изуродована страшным ударом.

— Простите, моя госпожа, за то, что я, недостойный, подвел вас.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве Хансиро-сан ничего не сказал вам?

— Нет.

— Я пытался охранять вас, но не сумел. Во вчерашней ночной схватке Хансиро-сан срезал волосы у всех ваших врагов — шу, шу, шу! Но он не позволил убить их.

— Кто приказал тебе следовать за мной?

— Никто. — Юноша выглядел совершенно подавленным. — Я служил в свите князя в Ако, когда туда дошло известие о позорном предательстве, и наши сердца содрогнулись от горя. Я дал клятву вместе с другими слугами защищать замок моего господина до смерти или отомстить его врагу. Но советник Оёси предал нас. Он покорно отдал ключи от замка посланцам сёгуна, а потом стал распутничать в непотребных домах, наверно, на деньги, которые украл из казны поместья.

— И никто так и не собрался отомстить за позор Асано?

— Я ничего не знаю, простите, моя госпожа. Я пришел в Эдо, чтобы убить князя Киру, потому что воин не может жить под одним небом с убийцей своего господина. Но я потерпел неудачу: дом Киры — настоящая крепость. Его сын князь Уэсудзи разместил там дополнительный отряд лучников. Я решил уйти в страну духов вслед за своим господином, но услышал о вашем побеге и отправился в путь, чтобы найти вас и по мере малых сил защитить от врагов.

Мумэсай также надеялся, что княжна Асано возглавляет отряд мстителей за смерть своего отца, но уже в пути понял, что его предположения неверны.

— Что ты делал после нашей встречи в Кавасаки?

— Я участвовал в камбарских беспорядках и включился в бой за ночлежкой паломников в Мисиме.

— Ты был там?

— Вы едва не сломали мне нос во второй раз. — Несмотря на свой несчастный вид, Мумэсай застенчиво улыбнулся. — Простите меня, невежественного мальчишку, за дерзость, моя госпожа, но вы деретесь просто великолепно. Идти по вашему следу тоже почти невозможно. Вы ускользаете, словно вода из дырявых сетей.

Мумэсай не упомянул о том, что столкнулся с Кошечкой на горном перевале возле Нисаки и притворился заикающимся от страха приказчиком.

— А что