Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

Подписью у каждого из двух близнецов была лиса. Подписывая по очереди, они сформировали парную подпись, которая безумно возмутила первого близнеца.

— Фред, это не честно! Я старше, почему ты ставишь себя выше?!

Вдоволь насмеявшись, они подписали второй экземпляр «наоборот», а на третьем поставили подписи просто рядом. Терри в тот же день отправил их в Министерство.

* * *

Невилл не праздновал день рождения, однако втроём — вместе с Дином — они встретились тридцать первого июля в Косом переулке. Лонгботтом выглядел похудевшим и посвежевшим.

— Бабушка решила, что после года в компании Крауча мне стоит заняться здоровьем, — пояснил он. — Бегаю теперь и летом, и зелья пью.

Они хотели было расположиться в Фортескью, но Невилл сделал вид, что его вырвет.

— Ну уж нет. Фортескью мои родственники… я уже наелся от них десертов. Пойдёмте лучше в маггловский мир, мы же все трое не выглядим, как… чистокровные замохры.

Ребята прошли дурнопахнущие коридоры Дырявого котла и вскоре оказались на улице Лондона.

— Первый раз тут один, ну, без бабушки, — рассмеялся Невилл. — Не верится даже!

Они прошли несколько кварталов, прежде чем какая-то чайная показалась Лонгботтому достаточно подходящей. Ребята заказали панкейки с вареньем и чай.

— Представляете, — посетовал Невилл. — Мы с дядей Элджи должны были выступать в Сорбонне, а они из-за, ну, Турнира отменили конференцию. Мол, уважают чувства декана Диггори, профессора Спраут, которая должна была представлять какой-то доклад. Теперь без Парижа в августе!

— Мне Симус написал, что в Ирландии никто не поддерживает Дамблдора, — вздохнул Томас. — Они все считают его и Поттера чудаками, а кто-то даже и мошенниками. Может, этот благозвучный предлог по той же причине?

Тео вставил свои два кната, рассказав, как проходило голосование за отстранение Дамблдора. Бабушка пошла вместе с ним, пусть и заняла противоположное место в зале голосований, и осталась довольна зрелищем. Руперт Уизли, холостяк, известный за свои выходки в борделях, старший брат Артура, устроил настоящий скандал с лордом Трэверсом, а Люциус Малфой, обзаведшийся шрамом на ладони, предложил даже свою кандидатуру — но в конечном итоге Визенгамот утвердил Фоули Верховным чародеем, а Дамблдор, соответственно, его состав покинул.

— Я думал, он останется там, как директор Хогвартса, — протянул Невилл. — Дядя Элджи, после выходки кузена, вообще хочет мне отдать наследство. Не особо хочу протирать задницу в Визенгамоте. Прости, Тео, не хотел обидеть.

Речь снова зашла о том, что кто думает вокруг про речь Дамблдора. Министерство обличало всё грязное бельё, творившееся в школе за прошедшие десять лет, пороча репутацию директора. Вспомнили, как в конце восьмидесятых несколько студентов окаменели, как окаменел «магглокровка-первокурсник», как семикурсница умерла от рук контрабандистов в девяностом…

Словом, кампания по дискредитации весь июль выходила на полную мощность.

Отпраздновав узкой компанией, ребята вернулись в Косой и распрощались.

* * *

Утром пятого августа Теодор получил очередное письмо от Персиваля Уизли. На этот раз он ночевал не у бабушки — к ней должны были прийти школьные подруги отмечать годовщину двадцатилетия чьего-то внука, — а в Уэльсе.

Сову обработал Дерри, который бесился последнее время от безделия, ему попросту было скучно, и письмо попало к Тео уже за завтраком. Налив себе кофе из кофейника, Тео развернул послание.

«Многоуважаемый лорд Нотт! Аппарат Визенгамота приглашает вас на судебное заседание по делу о нарушении несовершеннолетним колдуном, Гарри Джеймсом Поттером, Статута о секретности. Заседание состоится двенадцатого августа в восемь дополдуни в зале заседаний 10. С уважением, помощник руководителя аппарата Визенгамота, П.И. Уизли».

Теодор несколько раз перечитал фамилию — ошибки быть не могло.

— Экспекто Патронум! Джинни, что такого мог сделать Гарри Поттер, что его будут судить Визенгамотом утром двенадцатого?

Филин улетел куда-то на восток (а куда же ещё?), а Тео отложил письмо и взял в руки газету. На передовице была новость о том, что Министерство должно решить вопрос с бесконечной сменой преподавателей по Защите от Тёмных искусств в Хогвартсе. Читать было скучно: десяток имён магов, преподававших этот предмет в прошлом, мало что говорил Теодору, а историю о том, как Локонс издал по мотивам школьных историй новую книгу, он и так читал.

После завтрака Тео занялся конспектированием третьей главы книги про экономику Европы: бабушка, узнав об издании, забрала его у Теодора и прочитала вперёд него, а первую и вторую главы они обсуждали целую неделю прежде, чем он смог вернуть книгу и начать третью главу.

Леди Виктории не нравилось, что автор взял за методологию сравнение с экономикой магглов («Это же магглы! Чему магглы могут нас научить? Как лить металл? Так в центральной Англии и в Руре маги научились это делать ещё во времена Нерона!»), однако она признавала, что в Европе дела шли значительно лучше. Там не гнушались давать определённые свободы магическим народам — вейлам, обортням, проживавшим в резервациях, и даже разводили драконов. Валлийские зелёные в Уэльсе не водились больше сотни лет, а в Карпатах их даже разводили!

В третьей главе из пяти автор давал комментарии по конкретно западному франко-иберийскому региону и, что было особенно интересно, британскому суб-региону. Книга делала неутешительный вывод: если в маггловском мире Британия, во многом за счёт колоний, представляла какую-то значимость, в магическом это был осколок мира (в прямом и переносном смысле), вечно погружённый в какие-то дрязги на тему чистоты крови и важности происхождения. Снобизм и закрытость чистокровного общества мешали экономическому росту Британии, подчеркивал явно задетый этим автор (или же переводчица Пинс, обиженная полукровка, как её метко охарактеризовала знакомая ещё в школьные годы с ней леди Виктория). Впрочем, как было видно из окружающей действительности, маги Британии и не особо были заинтересованы в каком-либо развитии.

Теодор вспомнил слова Дамблдора об общем благе и отметил мысленно, что про эту концепцию, что бы за ней не стояло, ему нужно профессора расспросить.

После обеда ему пришло ещё одно письмо — на этот раз от Джинни. Она приглашала его посетить площадь Гриммо в маггловском Лондоне, «где они теперь обитали». О том, что у старшего Уизли-скандалиста есть лондонская недвижимость, Теодор слышал, но не подозревал, что семья Артура, явно младшего в их семье, имела туда доступ.

Леди Виктория просветила, почему Малфой и некоторые другие снобы британского общества считали Уизли «предателями крови»: во время волнений Гриндевальда, ещё до открытой войны, те фамилии, что вошли в «священные двадцать восемь» Кантакеруса Нотта (который до самой смерти в изгнании утверждал, что его подставили), призвали Министра Магии вернуть право на кровную магию и жертвоприношения,