Дикая природа - Эбби Джини

на ладони вообще ничего не осталось – липкое кровавое мясо. Неуклюже сидя на корточках возле унитаза, я вытаскивала мелкие камешки из оголенных волокон мышцы. Потом намылила все до единой дырочки. В слив стекала кровавая пена. Через открытую дверцу кабинки на пол, на унитаз и на меня летели брызги воды.

Наконец я занялась ногой Такера. При более пристальном рассмотрении выяснилось, что раны на икре не столь ужасные. Длинные, но не глубокие. Я постаралась прочистить их как можно тщательнее. Направляя струю вдоль волокон мышцы, вымывала мыльную пену и песчинки. К тому времени, когда я закончила, Такер уже не морщился и не вскрикивал. Он был пугающе молчалив.

– Поднимайся, – сказала я.

Он не шелохнулся. Я встряхнула его за плечо.

– Вставай!

Такер шевельнулся, заморгал, глядя на меня.

Я повела его в комнату. Он еле-еле передвигал ноги, сильно наваливаясь на меня: я думала, что упаду под тяжестью его тела. В гостиной я помогла брату лечь на диван. Он был в полубесчувственном состоянии, периодически проваливался в забытье. На какое-то время затихал, дыхание его становилось ритмичным и глубоким, как у спящего, мышцы расслаблялись. А потом вдруг вздрагивал, морщился, открывая глаза, и давал мне указания. Из аптечки я принесла бинты и пластырь. Раны обработала дезинфицирующим средством, срок годности которого истек несколько лет назад. Наложила повязки как могла, неумело обмотав белыми бинтами его руку и голень, так что после моих манипуляций он стал похож на мумию.

Такер лежал с закрытыми глазами. В одних трусах. Почти голый. Я только теперь обратила на это внимание и с любопытством рассматривала его мужскую фигуру. Узкие бедра; плоская грудь; соски в пучке волосков, как клубника в саду; на ногах ни грамма лишнего жира. Мужчина, скроенный из углов и прямых линий.

Сквозь мокрую ткань белых трусов я видела контур его паховых волос и различала очертания гениталий – вялую свернутую змейку. Почти всю жизнь я жила среди женщин, Дарлин и Джейн видела во всех состояниях раздетости, но Такер был животное иного рода. Его мужская природа повергала в изумление.

– У Дарлин есть лекарства?

– Что? – спросила я, очнувшись от своих мыслей.

– Такие, что отпускают по рецепту?

– Вряд ли. Только от мигрени и болей в животе.

– Неси, что есть. – Он пожал плечами.

В аптечке я нашла несколько флаконов с болеутоляющими средствами, которые обычно мне брать не разрешали. Такер из каждого флакона вытряхнул в ладонь по горсти таблеток, пересчитывать не стал.

– Мне холодно, – сказал он.

На моих глазах его кожа покрылась пупырышками. Я кинулась к шкафу, стала рыться в вещах Дарлин. Достала старые спортивные штаны, утратившую форму выцветшую футболку и шерстяные носки. Как быть с обувью, я не знала: ботинки Такера пропитались кровью и были безнадежно испорчены, а ноги у него были большие, в кроссовки Дарлин он бы не влез.

Я вернулась в гостиную и помогла брату одеться. Такера сильно знобило, и мне приходилось крепко его держать, контролируя движения, подобно тому как мать управляется с новорожденным. Сквозь бинты на покалеченной руке уже проступила кровь.

– Я правда здесь, да? – спросил он.

– Да, – подтвердила я.

Когда брат оделся, я села рядом с ним на диван, но к нему не прикасалась. Впервые я почувствовала запах самого Такера – не вонь его ран, грязного тела и крови, а резкий пьянящий дух взрослеющего юноши, присущий только ему.

– Получилось? – спросил он.

Я не поняла, что он имеет в виду, но решила, что лучше его успокоить. Ответила:

– Да.

– Нормально получилось? Мне казалось, я все предусмотрел.

– У тебя здорово получилось.

Я обвела взглядом трейлер. У стены лежал окровавленный ворох изрезанной одежды Такера. Его раненая нога оставила на полу цепочку кровавых следов. Ванная была забрызгана кровью. Даже входная дверь была испачкана.

– Который час? – спросил Такер.

– Семь, – удивленно ответила я, глянув на цифры, светившиеся на микроволновке. Прошло всего несколько часов, а казалось, что целая вечность. Небо за окном было будто подернуто дымкой. Зависшее над горизонтом солнце наполняло трейлер каким-то плотным потусторонним светом.

– Время идет, – расстроенно произнес Такер. – Так, теперь ты должна всё убрать. Всё, слышишь? Наведи порядок. Сделай так, как было раньше.

Этого я никак не ожидала. Я рассчитывала на похвалу за свой героизм, а не на новые поручения. Но мне и в голову не пришло ослушаться брата. Пока он отдыхал, я отдраила ванную, грязные полотенца запихнула в стиральную машину, наполнив ее холодной водой, чтобы кровь отстиралась, а не запеклась на белье. Затем вымыла шваброй пол. Когда оттирала кровь с входной двери, держа в одной руке чистящий спрей, в другой – бумажные полотенца, мне казалось, что я стою на грани двух миров. У меня за спиной садилось солнце; обычно гладкое небо Юго-Запада усеивали овальные облака. В трейлере на диване лежал мой пропавший-объявившийся брат. Каждый раз, когда мой взгляд падал на Такера, я изумлялась тому, что снова вижу его – настоящего, во плоти, одновременно призрачного и живого, незнакомого и до боли привычного.

– Избавься от моей одежды, – велел он.

– Хорошо.

Такер приподнялся на локте, морщась от боли.

– Ее нужно уничтожить, – сказал он. – Может быть, закопать или… Сжечь сумеешь? Лучше всего сжечь.

Мне не полагалось играть с огнем, но иногда я экспериментировала. Умела зажечь спичку, знала, как долго можно держать палец над огнем, чтобы пламя его не опалило. На участке соседей с задней стороны трейлера стоял металлический мусорный контейнер. Мистер Авила как-то раз сказал мне, что сжигает в нем старые документы: «Это лучше, чем бумагорезка, если вдруг власти заявятся к тебе в дом». Они с женой были не очень дружелюбные люди, но я привыкла к их сварливости и не боялась заходить к ним на участок в случае крайней необходимости.

Я собрала одежду Такера – то, что от нее осталось, – и снова выскользнула на улицу. Начинало смеркаться, воздух наполнялся особым благоуханием, тени удлинялись. Ветер доносил стрекот цикад. Соседей видно не было. Авилы работали допоздна: она была официанткой, он – барменом, их смены всегда заканчивались глубокой ночью, и оба приходили в ярость, когда Джейн в субботу и воскресенье по утрам будила их ударами футбольного мяча о стенку нашего трейлера. Я запихнула вещи Такера в мусорный контейнер, принесла бутылку керосина, которую мистер Авила прятал в тайнике, зажгла спичку, и улики с шипением вспыхнули, обдав меня жаром слепящего огня.

С минуту я стояла в сумерках, с наслаждением внимая жужжанию насекомых, любуясь слабым мерцанием звезд. Дул прохладный ветер. Наступало лето,