Дикая природа - Эбби Джини

Я ждала Дарлин. Ждала с того самого момента, как появился Такер. Неосознанно прислушивалась, надеясь, что вот-вот захрустит гравий под колесами машины, хлопнет дверца. С ней приедет Джейн, но присутствие Джейн сейчас не имело особого значения. Вот Дарлин сразу поймет, что нужно делать. С ее прибытием с меня будет снято бремя ответственности за врачевание ран брата, и я буду свободно радоваться его возвращению к нам.

Только я вошла в трейлер, Такер поднялся с дивана и заковылял ко мне. Он выглядел нелепо в одежде, которая была ему не по размеру. Лодыжки и частично живот были оголены, словно его растянули, как резиновую куклу.

– Ты что? – воскликнула я. – Не вставай.

– Надо.

– Скоро приедет Дарлин. Она позаботится о тебе.

– Нет, – яростно возразил он. – Дарлин ничего не должна знать. И все остальные тоже.

Такер дошел до двери и, тяжело дыша, навалился на косяк. Он возвышался надо мной, а я смотрела снизу вверх на его искаженное гримасой боли лицо.

– Помоги мне спуститься в овраг, – сказал Такер. – Я там поночую какое-то время.

– В овраге?

– Я уже две ночи сплю там. Не волнуйся, Кора. Пойдем.

Инстинктивно я вытянула в стороны руки, загораживая выход. Впервые меня охватила паника.

– Я не понимаю, что происходит, – сказала я. – Ты только что вернулся. Я так по тебе скучала. Дарлин должна тебя увидеть. Она обо всем позаботится, честное слово. Такер, ты тяжело ранен. Тебе нельзя уходить. Ты не можешь снова уйти.

Брат заключил в ладонь мой подбородок. От этого знакомого прикосновения меня пробрала дрожь. Таким ласковым жестом он всегда успокаивал, приободрял меня. С самого раннего детства. Я помнила его на подсознательном уровне.

– Я хочу видеть только тебя, – сказал он. – И больше никого.

– Но…

– Я никуда не денусь. Ты будешь знать, где я.

– Не уверена, – с сомнением произнесла я.

– Мы со всем разберемся. Только ты и я. – Такер улыбнулся. – Ну-ка, повтори.

– Ты и я.

– Вот и молодец. А теперь помоги мне выйти на улицу.

Я прижалась к нему. Здоровой рукой он вцепился в мое плечо, и вместе мы, пошатываясь, вывалились на улицу. Вечер был как парное молоко. Солнце закатилось, облака в вышине окрасили небо в размытые пастельные тона. Двигались мы как две половинки единого организма, разве что немного скособоченного и нескладного. Брат кряхтел и чертыхался. Стук его сердца эхом отдавался в моем ухе. В это время суток овраг выглядел грозным – пропасть, черная дыра. Мы с Такером продвигались черепашьим шагом. Щекой я чувствовала, как расширяется и опадает его грудная клетка. В полумгле «Тенистые акры» соответствовали своему названию – мозаика из шелка и сланца.

На краю глубокого оврага Такер опустился на землю. Скорее рухнул. Ноги под ним подкосились, с губ слетел стон. Короткая прогулка изнурила его. Я села рядом, нервно сцепила вместе ладони.

– Мне нужно, чтобы завтра ты не ходила в школу, осталась дома, – сказал Такер. – Сможешь это устроить?

– Наверное.

– Скажи Дарлин, что тебе нездоровится. Она оставит тебя здесь одну, так?

– Да.

– Отлично. Мы с тобой вместе проведем целый день. И заодно обдумаем, что и как.

Его лицо светилось любовью. Глаза были такие же карие, как у меня.

– Ты моя любимица, – сказал он.

Я не хотела, чтобы брат уходил. Он начал спускаться на дно оврага. Сидя, скользил по склону, здоровой рукой контролируя свой спуск. Глядя, как раскачивается его конский хвостик, как он тормозит ногами, я чувствовала, что из меня рвется крик. Такер меня не слышал. Он нырнул в пучину теней и растворился.

7

Спустя несколько минут домой вернулись сестры. Я сидела за столом, когда к трейлеру подъехала машина. Я выбежала на улицу и ринулась к Дарлин.

I Обняла сестру, лицом зарываясь ей в живот. Она сухо рассмеялась. Спросила:

– Что с тобой? Ты никогда меня не обнимала.

– Ты мне нравишься, – ответила я.

– Ты тоже мне нравишься, дикарка. – Она взъерошила мои волосы.

Я отстранилась от Дарлин и подняла глаза к ее лицу. И сразу поняла, что сестру опять мучает мигрень. Все признаки налицо: неестественная бледность, напряженный взгляд, опущенные плечи. У меня сжалось сердце. Этого следовало ожидать. У Дарлин были месячные, которые часто вызывали мигрень. У них с Джейн это происходило одновременно, и одна неделя в месяц всегда была особенно напряженной. От их раздраженности по трейлеру искры летали, как при столкновении воздушных потоков и разрядов статического электричества во время грозы. Иногда они ссорились, иногда вместе рыдали из-за каких-то щенков, которых показывали по телевизору. Мне тоже надо к этому готовиться. Через пару лет я составлю им компанию.

Джейн уже открывала дверь трейлера. Дарлин неторопливо вошла следом. Сбросила туфли, поставила сумку на стол.

– Сами поужинаете, ладно? – сказала она.

– Попкорн можно? – спросила я.

– Сегодня? Конечно.

Она сняла колготки, затем юбку, не выказывая присущей ей стыдливости. Настолько устала, что даже халат не стала надевать. Распустила конский хвостик. На ее темных волосах осталась вмятина от резинки. Джейн плюхнулась на диван прямо в своих пахучих наколенниках. Я топталась посреди комнаты с таким чувством, будто у меня в груди трепещут крылья.

Дарлин сняла очки и потерла виски.

– Я посплю немного на вашей кровати, – сказала она. – Разбудите, когда пойдете спать.

– Хорошо, – ответила Джейн, уткнувшись в свой телефона.

Дарлин исчезла в спальне. Выключила свет и закрыла дверь.

Уже тогда в глубине души я понимала: только что моя судьба была предопределена. Если б Дарлин в тот вечер была самой собой – наблюдательной, бдительной, – она непременно заметила бы, что в трейлере кто-то побывал. Обратила бы на меня свое внимание, пронизывая пристальным взглядом, таким же лучистым и беспощадным, как голая лампочка в комнате для допросов в полицейском участке. Она выпытала бы у меня правду – о Такере, обо всем. Она предотвратила бы то, что, я уже чувствовала, скоро произойдет.

А так я провела вечер на диване с Джейн, поедая попкорн из одной миски на двоих. Наливая себе содовую, переодеваясь в пижаму с рисунком из ракет, прислоняясь к плечу сестры, я постоянно вздрагивала, как молодой олень в лесу. У меня появился секрет. Прежде секретов у меня никогда не было. И теперь этот секрет вертелся у меня на кончике языка, заполонял все сознание, громоздился в моих пустых руках. Я не узнавала собственный голос. За окном в мусорном баке на участке четы Авила догорал костер, который я развела;