Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

Андерсен сказал:

– Я чувствую себя так, будто попал в родную семью, словно я сам – отец, Эрле и Бьёрн мои дети, а Гюро – внучка.

– Он очень хочет, чтобы его называли «дедушка Андерсен», – сказала Тюлинька. – Ну что, начнём открывать подарки?

– Свой я уже открыла раньше времени, – сказала Эрле. – Большое тебе спасибо, Тюлинька, за это прекрасное платье!

– Для тебя там ещё лежат подарки, – сказала Гюро и отдала ей тот, что приготовила сама.

Мама обрадовалась книжке и сказала:

– Это мне будет удовольствие на все рождественские праздники. Спасибо тебе, Гюро!

Андерсен обрадовался новой колоде карт, а Тюлинька – блокноту. Все получили ещё много сюрпризов друг от друга. А под конец Тюлинька принесла большой пакет, который был припрятан в передней:

– А ну-ка, Эрле, прочитай, что на нём написано!

– «Для Гюро от дедушки Андерсена, водяного и Тюлиньки», – прочла Эрле. – И что бы это могло быть?

Гюро развернула подарок.

Там была маленькая скрипочка, как раз ей по росту, а рядом лежал конверт с деньгами внутри, и на нём было написано: «Это для почина, чтобы Гюро начала учиться играть на скрипке».

Эрле опять заплакала, а Тюлинька успокоила Гюро:

– Не беспокойся, Гюро. Мама просто переутомилась. Сейчас будут выходные, и она отдохнёт. Обещаешь, Эрле, что не будешь работать в праздники?

– Непременно, – сказала Эрле. – Я уже сказала Гюро, что мы с ней постараемся съездить на денёк в Гампетреф. Гюро уже приготовила небольшой веночек, чтобы положить на могилу папе.

– С этим всё устроится, – сказал Бьёрн. – Вы можете поехать с нами. Мы с Лилле-Бьёрном собираемся в Кюлпен, а по дороге завезём вас в Гампетреф. Вы остановитесь там у тётушки Заботы, а мы с Лилле-Бьёрном поедем дальше в хижину.

– Замечательное предложение! – сказала Тюлинька. – Надеюсь только, что у тётушки Заботы нет телефона.

– Телефон есть, ей недавно поставили, – сказал Бьёрн. – Но здесь-то никто не будет знать, что Эрле у неё. А сейчас я принесу кофе.

Они ещё посидели за праздничным столом, и всем было хорошо, никто не чувствовал себя одиноким, только Эрле что-то задумалась.

– Неизвестно, дома ли тётушка Забота, – сказала она. – Хотя ничего страшного: если что, сядем на поезд и вернёмся домой.

– Дома она и уже ждёт вашего приезда, – сказал Бьёрн и объяснил: – Я поговорил с ней по телефону сегодня утром.

Вид у него был очень довольный.

Возвращение в прошлое

Впервый день Рождества Эрле долго не вставала с постели, очень уж она утомилась от работы. Гюро встала сама, погуляла с санками, вернулась домой и стала разглядывать новую скрипку, которую ей подарили дедушка Андерсен, Тюлинька и водяной. Её было так удобно держать в руке! Несколько раз она провела смычком по струнам, и это было уже не так похоже на кошачье мяуканье. Гюро ещё не умела играть, а пока что только знакомилась со скрипкой.

Наконец Эрле тоже встала, но весь день они спокойно отдыхали. На следующий день Эрле опять поспала подольше. Когда она вволю отоспалась, они с Гюро принялись укладывать вещи в дорогу. Они собрали тёплую одежду, а затем Эрле сходила в подвал и принесла лыжи, свои и дочкины. Ведь они едут в Гампетреф и там, наверное, можно покататься на лыжах.

Гюро взяла с собой Вальдемара и Кристину, а скрипку оставила дома, чтобы скрипке не повредила дальняя поездка.

И вот Гюро стоит у окна и ждёт, когда подъедет Бьёрн. Она была уже одета для выхода, закутана во всё тёплое, и ей было жарко в комнате, но Эрле не разрешила ей ждать на улице, чтобы у неё не озябли ноги перед долгой дорогой.

– Вот он, едет! – крикнула Гюро. – Мама, Бьёрн уже едет!

– Слышу, слышу, – сказала Эрле.

Она взяла Гюро за руку. Они заперли за собой дверь и вышли из дома. Лыжи уже стояли на улице. При себе у них были только рюкзаки. Лыжи закрепили сверху на машине, где уже лежали две другие пары. Бьёрн и Лилле-Бьёрн, как видно, тоже собирались покататься на лыжах. Рюкзаки положили сзади в багажное отделение, где должны были ехать Гюро и Лилле-Бьёрн. Теперь там лежал небольшой матрас и две подушки, получилась как будто крошечная хижина.

– Здравствуй, Лилле-Бьёрн! – сказала Эрле. – Вот тебе небольшой подарок из-под ёлки. Я подумала, что ты не обидишься, что получил его только сегодня. Вот, пожалуйста!

Лилле-Бьёрн взял подарок. Это была настольная игра. Эрле сказала, что Бьёрн и Лилле-Бьёрн могут поиграть в неё, когда будут в хижине.

– Спасибо! – сказал Лилле-Бьёрн.

Бьёрн подхватил Гюро и усадил её рядом с Лилле-Бьёрном. Эрле села в кабину, и они поехали. В Тириллтопене было так тихо, как будто всё замерло. Наверное, все люди решили отдыхать и отдыхать, набегавшись перед Рождеством. Эрле и Бьёрн о чём-то беседовали, а Гюро и Лилле-Бьёрн почти не разговаривали, а только смотрели в окошко на задней двери. Обоим было интересно смотреть, как они едут, словно наперегонки с городом, и, обогнав, оставляют его позади.

– А тут уже меньше домов, – сказала Гюро.

– Да. Но иногда попадаются, – сказал Лилле-Бьёрн.

– И машин мало, – сказала Гюро.

– Да. Но немного есть, – сказал Лилле-Бьёрн.

– А теперь вообще нету домов, одни деревья и деревья, – сказала Гюро.

– А вот же дом, – сказал Лилле-Бьёрн.

Потом они долго ничего не говорили, а только глядели и глядели, потом начали играть в рифмы, и Гюро сказала:

– Эх, дорога моя.

– Снег и зима, – сказал Лилле-Бьёрн.

– Ты и я, – сказала Гюро.

– Мы друзья, – сказал Лилле-Бьёрн.

Дальше ничего не придумалось, и они начали играть с машинкой, которая была у Лилле-Бьёрна с собой.

– Вы тоже едете? – спросил Лилле-Бьёрн.

– Ага, – сказала Гюро.

– И ты, Гюро, тоже? – спросил Лилле-Бьёрн.

– Ага, – сказала Гюро. – И мама тоже.

– Хорошо, – сказал Бьёрн. – По-моему, она рада, что поехала отдыхать.

Они спокойно ехали по дороге много часов.

– Вот Кюлпен, – сказал Лилле-Бьёрн. – Потом я сюда.

– Да, – кивнула Гюро.

Она почти что пожалела, что не поедет туда, куда и Лилле-Бьёрн. Ведь она уже побывала там летом и ей очень понравилось жить с мамой и Тюлинькой в хижине Бьёрна, но сейчас ей надо было в Гампетреф. До Гампетрефа было ещё далеко. И она была даже рада, что до него ещё ехать и ехать. Эрле, кажется, подумала то же, что Гюро, потому что вдруг сказала:

– Странное чувство, что я вновь увижу эти места.

– Думаю, вам там будет хорошо, – сказал Бьёрн. – Иногда полезно увидеть своими глазами то, о чём ты всё время вспоминал. Смотри, Гюро, мы проезжаем через Бесбю. Тут живёт бабушка Сократа.

– Здесь ещё живут Малыш и Щепкин, – сказал Лилле-Бьёрн.

– Я тут была один раз и видела их.

– Как-нибудь при случае мы их ещё навестим, – сказал Бьёрн, сворачивая на другую дорогу.

По ней они тоже ехали довольно долго и по пути разъехались со встречным автобусом из Гампетрефа. Гюро он был хорошо знаком, и она даже обрадовалась.

Ехать осталось уже недалеко. Вот церковь, а вот и магазин, а от него шла неширокая дорога вверх, она вела к дому тётушки Заботы. Бьёрн не мог подъехать наверх к самому дому, потому что дорога была непроезжая. Поэтому он оставил машину на обочине шоссе и снял с крыши лыжи. Эрле и Гюро надели свои рюкзаки, а Лилле-Бьёрн взял в руку какой-то пакет. Нагрузившись, все стали подниматься по дорожке. Было тихо, и сыпал мелкий снежок, деревья замерли, словно довольные, что он их одевает. Ветки были окутаны тонкой белой пеленой, сверху на них наросли белые шапки.

И вот впереди показался домик тётушки Заботы, светло-зелёный с белыми каёмками. В окошках горел свет. Снег с крыльца был сметён, от дома к сараю вела расчищенная тропинка, а по обе стороны двери стояло по снопу.

Лилле-Бьёрн обогнал остальных и побежал впереди. Он считал тётушку Заботу своею, потому что одно время долго жил у неё, пока папа и мама были в плавании, чтобы заработать денег на дом.

Дверь отворилась, и на глазах у Гюро Лилле-Бьёрн почти целиком скрылся, утонув в объятиях тётушки Заботы. Тётушка была пухленькая, и когда она прижала к себе Лилле-Бьёрна, его стало почти не видно, но затем он опять вынырнул и передал ей пакет с подарком, прежде чем остальные успели подойти. Гюро не посмела подбежать и обнять тётушку. Она послушно подошла вместе с мамой и, как полагается, поздоровалась за руку.

– Ну как славно! – сказала тётушка Забота. – Я часто вспоминала вас и очень рада, что вы приехали.