Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

Рядом с корпусом «Ц» был корпус «Ю». В этом доме у Гюро тоже были знакомые. Например, дворник из корпуса «Ю», его звали Бьёрн. Ещё там, на пятом этаже, жил малыш Ларс, а на одиннадцатом – собака, которую звали Индивид. С Индивидом Гюро встречалась почти каждый день, потому что Тюлинька и за ним тоже присматривала как дневная мама. Каждый день она выводила Индивида в двенадцать часов на прогулку. Неподалёку от их дома был лес. В глубине леса стоял домик. В нём жила семья: папа, мама, восемь детей и их бабушка. Весь Тириллтопен так и называл её бабушкой, и Гюро с Тюлинькой и Индивидом часто навещали ее в лесном доме во время прогулок. Ещё там у них была собачка, которую звали Самоварная Труба, а в хлеву жили корова Роза, Бычок (его так звали, хотя он был уже большой) и пять куриц. Так что если всех сосчитать, то у Гюро набиралось не так уж и мало знакомых.

У Гюро была своя отдельная комната. Там у неё стояла кровать и раскладной диванчик, а ещё – книжная полка. А ещё там жили две куклы – Вальдемар и Кристина.

И знаешь, что ещё было у Гюро? Верно! Две скрипки. Одна – большая, папина, а другая совсем новенькая, маленькая скрипочка. Эту ей подарили на Рождество Тюлинька и дедушка Андерсен. На самом деле он был не её дедушка, но ему так хотелось быть чьим-нибудь дедушкой, что он стал дедушкой для Гюро и Сократа. После Рождества уже прошло несколько недель, и маленькая скрипка лежала в своём футляре, а большая висела на стене, и никто ими почти никогда не пользовался. Изредка Гюро брала маленькую и проводила смычком по струнам, но тогда раздавались такие странные звуки, что она поскорей прятала скрипку снова в футляр.

Но однажды, когда Тюлинька была у Гюро, она сказала:

– Знаешь, Гюро, я тут всех обзвонила, кого только можно, и вот, кажется, нашла человека, который научит тебя играть на скрипке. Уроки будут стоить не слишком дорого, потому что он сам ещё учится в музыкальной школе, и сейчас ему нужен ученик, чтобы самому поучиться, как надо учить других. Завтра после обеда мы к нему поедем.

Гюро только ойкнула. Она часто думала, как было бы хорошо научиться играть на скрипочке, но сейчас ей стало как-то не по себе. Ведь это значит, что надо ехать и встречаться с каким-то незнакомым человеком, и при одной только мысли об этом ей сразу захотелось никуда не ездить, а лучше остаться дома.

Она только что вернулась со двора, там они с малышом Сократом и малышом Ларсом из корпуса «Ю» катались с горки, им было очень весело. У Сократа и Гюро были саночки, а у Ларса – ледянка. У других ребятишек тоже были ледянки, и один из них сказал: «Ну кому охота возиться с санками! Сказала бы дома, что ты хочешь ледянку».

Но Гюро очень полюбила свои саночки. Они были красненькие, и на них большими буквами было написано «Гюро». Кататься на санках было здорово – прямо как верхом на лошади, потому что на них ты сидишь высоко, как в седле. Остальные ребята сидели низко, почти на земле, и ледянки под ними тряслись и подскакивали. Но и на ледянках тоже кататься весело. Гюро поменялась с Ларсом и попробовала, каково это лететь с горки на ледянке. Все так увлеклись катанием, что забыли про свой спор: что лучше – санки или ледянки?

– Ну, завтра – это ещё нескоро, – сказала наконец Гюро.

– Ничего, – сказала Тюлинька, – ждать не так уж и долго.

Она-то думала, что девочке не терпится, чтобы поскорей наступило завтра, и сказала ей в утешение, что время пройдёт быстрее, чем кажется.

А Гюро имела в виду совсем другое. Она, наоборот, радовалась, что до завтра ещё много времени.

– Надо рассказать маме, – сказала Тюлинька.

– Мама тоже не скоро придёт. Она сегодня прочищает отопительную систему.

– Да что ты! Неужели она делает там всё сама и никто ей не помогает?

– Ага. Она ужасно волновалась, но сказала, что раз надо, так надо.

– Н-да, – сказала Тюлинька. – Слушай, Гюро! Не могла бы ты сбегать по моему поручению? Мне нужно купить литр молока.

– Ну да, – согласилась Гюро. – Конечно, могу.

Гюро могла, хотя покупать молоко было труднее всего: полка с молочными коробками была в самом низу, а загородка перед ней такая высокая, что никак не дотянешься. Надо было, встать на цыпочки, лечь животом на перегородку, чтобы, перегнувшись, достать коробку. Хорошо, что нужно купить только один литр, такая упаковка всё-таки полегче, чем двухлитровая.

Как только за Гюро закрылась дверь, Тюлинька взялась за телефонную трубку. Она позвонила Бьёрну. Ей повезло, он оказался дома, и Тюлинька сказала:

– Слушай, Бьёрн, это, конечно, не моё дело, но только Эрле сегодня прочищает отопительную систему, она там одна, так что я даже не знаю…

– Понял, – сказал Бьёрн. – Сейчас бегу к ней.

Бьёрн помчался со всех ног. Уж он-то знал, как тяжело удерживать механическую щётку, когда прочищаешь трубы и горелки отопительной системы. Он знал, что для этого Эрле должна вскарабкаться на высокий помост и, стоя на нём, держать на весу тяжёлое приспособление с механическими щётками, чтобы засовывать их в протянутые под потолком трубы. Механическую щётку называли чистящим пистолетом, но он выстреливал только щётку-ёрш и работал примерно так же, как пылесос. Бьёрн говорил Эрле, что поможет ей с этой работой, но Эрле, как видно, решила, что раз уж она взялась работать дворником, то должна справляться со всеми дворницкими обязанностями сама. Когда Бьёрн вошёл, он застал её стоящей на помосте. Кое-как она справлялась с чисткой, но похоже, что совсем выбилась из сил и сейчас сделала передышку.

– Привет! – сказал Бьёрн. – Вон чем ты, оказывается, занимаешься! Я же говорил тебе, что помогу.

– Я должна сама, – сказала Эрле.

Она до того замучилась, что от слабости у неё тряслись коленки, и так запарилась от тяжёлой работы, что по лицу струился пот и оно было в пятнах мазута, так что вид у неё был ещё тот.

– Ну вот ты уже и доказала, что можешь сама, – сказал Бьёрн. – Так что теперь давай буду я.

– С одним условием, – сказала Эрле. – Если ты тоже позволишь мне помогать, когда будешь чистить отопление у себя.

– Договорились! Эту работу всегда лучше делать вдвоём.

Эрле слезла с помоста, и вместо неё туда залез Бьёрн. Вскоре работа была закончена, и они оба вздохнули с облегчением.

– Спасибо, что помог! – сказала Эрле. – Помощь пришлась очень кстати. Уж и не знаю, как тебя за это отблагодарить, ведь деньги ты, наверное, не согласишься принять.

– Лучше и не проси. И я тебе тоже не буду предлагать денег, когда ты придёшь мне на помощь. Зато я подумал попросить тебя о другом одолжении. Сегодня наше землячество устраивает вечер, приедут люди из Кюлпена, из Беккефарета, из Бесбю и Гампетрефа; и я подумал, что ты, может быть, тоже захочешь пойти. Но главное, мне самому бы этого очень хотелось, потому что сегодня там будут разучивать сельскую польку, а без дамы, сама понимаешь, какие уж танцы! Я вспомнил, как замечательно ты танцевала мазурку на свадьбе Тюлиньки и Андерсена, и подумал, что, может быть, ты тоже захочешь повеселиться за компанию. Но если тебе некогда, я не обижусь.

– Ещё как хочу! – обрадовалась Эрле. – Это же так интересно. Только вот как я уйду? Нельзя же оставить Гюро одну на весь вечер.

– Нельзя, – согласился Бьёрн. – Поэтому я подумал, что надо поговорить с Тюлинькой. Дело в том, что туда можно приходить с детьми, начало вечера отдано ребятишкам, и если Тюлинька с нами пойдёт, то она и Гюро побудут с нами, сколько можно, а потом уедут домой и Гюро переночует у Тюлиньки и Андерсена. У них же одна комната нарочно отведена для того, чтобы можно было, если понадобится, приютить на ночь какого-нибудь ребятёнка.

– Ты уже обо всём подумал заранее, ничего не забыл, – сказала Эрле.

– А как же! Жизнь заставляет пораскинуть мозгами, – пошутил Бьёрн.

Бьёрн проводил Эрле домой и ненадолго зашёл, чтобы поговорить с Гюро и Тюлинькой.

– Мама, ты знаешь, а я должна буду… – начала было Гюро.

– Сегодня должна? – перебила её Эрле.

– Нет, завтра, – сказала Гюро. – Я должна ехать на урок музыки, чтобы научиться играть на моей скрипочке. А учить меня будет мальчик, он сам ещё учится.

– Да, – подтвердила Тюлинька. – По-моему, нам подвернулся удачный случай. Я говорила с ним