Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти

— А ты бы узнал тех мексиканцев, у которых мы отбили девчонку? — спросил он.

— Не знаю. Не думаю. А ты?

— И я не знаю. Нет, наверное.

Льет дождь. Едут дальше. Через минуту Бойд и говорит:

— А вот они бы нас узнали.

— Н-да… — сказал Билли. — Они бы, пожалуй, узнали.

Втягиваясь в горы, дорога сузилась. Вокруг бесплодная пустыня, поросшая чахлой сосной; редкая и грубая трава на луговинах для поддержания сил коня малопригодна. На крутых подъемах по очереди спешивались, пеший вел коня под уздцы или просто шел рядом. Вечером разбили лагерь в сосняке, причем ночи опять пошли холодные, а когда приехали в город Лас-Барас, не ели уже два дня. Пересекли железную дорогу и поехали вдоль длинных глинобитных пакгаузов с земляными погрузочными платформами; на дверях вывески: puro maiz[360] и compro maiz.[361] Вдоль стен домов тянулись штабеля сосновых досок, и в воздухе стоял горьковатый запашок соснового дыма. Проехали приземистое беленое и крытое железом здание вокзала и углубились в город. По сторонам улицы пошли глинобитные домики с остроконечными драночными крышами, около каждого — поленницы дров во дворах, огороженных заборами из соснового горбыля. Очень смелого вида собака без одной ноги выскочила перед ними на улицу и решительно к ним развернулась, намереваясь остановить.

— Ату его, Шутер, — сказал Бойд.

— Да ну, ч-черт… — сказал Билли.

Поели в заведении, которое в этих диковатых краях считалось как бы кафе. Три столика в пустой комнате без обогрева.

— По-моему, на улице теплей, чем здесь, — сказал Билли.

Бойд поглядел в окно на коня, стоящего на улице. Заглянул во внутренние помещения.

— А ты уверен, что здесь вообще открыто?

Через некоторое время из задней комнаты вышла женщина и встала перед ними.

— ¿Qué tiene de comer?[362] — сказал Билли.

— Tenemos cabrito.[363]

— ¿Qué más?[364]

— Enchiladas de pollo.[365]

— ¿Qué más?

— Cabrito.[366]

— Я не ем козлятины, — сказал Билли.

— Я тоже.

— Dos ordenes de las enchiladas, — сказал Билли. — Y café.[367]

Женщина кивнула и удалилась.

Бойд сидел, зажав руки между колен — грел их. Снаружи по улице плыл синеватый дым. Прохожих не было.

— По-твоему, что хуже — холод или голод?

— По-моему, хуже, когда и то и другое.

Вернувшись с тарелками, женщина поставила их на стол и, обернувшись, произвела в сторону витрины жест, будто кого-то гонит. У витринного стекла стоял пес, заглядывал внутрь. Бойд снял шляпу, махнул ею в сторону окна, и пес исчез. Он снова надел шляпу и взялся за вилку. Женщина сходила на кухню и вернулась с двумя кружками кофе в одной руке и корзинкой с кукурузными тортильями в другой. Бойд что-то вынул изо рта, положил на край тарелки и принялся изучать.

— Что такое? — сказал Билли.

— Понятия не имею. Похоже на перо.

Они растерзали свои энчилады на части, пытаясь найти внутри их что-нибудь съедобное. Вошли двое мужчин, поглядели на них и сели за самый дальний столик.

— Ешь фасоль, — сказал Билли.

— Угу, — согласился Бойд.

Ладно, собрали в растерзанные тортильи фасоль, съели, стали пить кофе. Двое мужчин за задним столиком сидели тихо, ждали свой заказ.

— Она нас спросит, чем нам не понравились энчилады, — сказал Билли.

— Ну, может, спросит, а может, нет. Думаешь, кто-то их ест?

— Не знаю. Надо забрать с собой и дать псу.

— Ты предлагаешь взять приготовленную этой женщиной еду и прямо под окнами ее собственного кафе отдать псу?

— Еще станет ли пес это есть-то.

Бойд оттолкнул стул, встал.

— Давай схожу, принесу кастрюлю, — сказал он. — Покормить пса можно где-нибудь в сторонке.

— Давай.

— Просто скажем ей, что мы это берем с собой.

Когда он вернулся с кастрюлей, они соскребли туда с тарелок все оставшееся, закрыли крышкой и стали допивать кофе. Женщина вышла с двумя мисками очень аппетитного на вид мяса с соусом, с рисом и овощным салатом, который здесь называется pico de gallo.[368]

— Черт! — сказал Билли. — На вид так очень даже.

Он попросил счет, подошла женщина и сказала, что с них семь песо. Билли расплатился, а потом кивнул в сторону дальнего столика и спросил, что там мужчины едят.

— Cabrito, — сказала она.

Когда вышли на улицу, пес встал и в ожидании весь напрягся.

— Да ну к черту, — сказал Билли. — Дай ему прямо здесь.

Вечером по дороге на Бокилью им встретилась бригада бакерос, которые гнали на север стадо примерно из тысячи малорослых поджарых молодых бычков старинной породы корриенте.{65} Скорее всего, в Нако, где у границы с США имеются большие огороженные левады. Они гнали стадо уже три дня — из Кемады, что на дальнем южном конце нагорья Ла-Бабикора, — и были грязны и на вид страхолюдны, а их бычки зашуганны и дики. Ревмя ревя, они валили мимо в густой пыли, а затесавшиеся в их среду призрачного обличья лошадки ступали грустно, опустив красноглазые морды. Лишь немногие из всадников поднимали руку в приветствии. Юные gúeros поспешили найти подходящий взгорок, там соскочили наземь и стояли рядом с конем, смотрели, как этот медленный белесый хаос дрейфует к западу и как позади него, слегка курясь, солнце неспешно опускается под землю по мере того, как последние выкрики погонщиков и последние стоны быков удаляются, растворяясь в глубоком голубом молчании сумерек. Братья сели верхом и поехали дальше. Уже во тьме они проехали высокогорную деревушку, состоявшую из бревенчатых домиков, крытых дранкой. В холодном воздухе плыли запахи дыма и готовящейся пищи. Ехали то по полосам желтого света, падающего на дорогу из освещенных керосиновыми лампами окон, то вновь по ничем не скрашенному холоду и темноте. Утром все на той же самой дороге они встретили только что вышедших из высокогорного озерца, расположенного с юга от дороги, знакомых коней — мокрых и лоснящихся Бейли, Тома и Ниньо.

Те выкарабкались на дорожную насыпь вместе с полудюжиной других лошадей, которые тоже все были мокры, с них капало, они выплясывали и вскидывали головой в бодрящем утреннем холодке. Следом на дорогу выехали двое всадников; не дав лошадям всласть попастись на придорожной травке, погнали их дальше.

Подведя коня к обочине, Билли перекинул ногу через рожок седла, съехал вниз и передал поводья Бойду. Двигающиеся навстречу лошади сбились кучкой и, навострив уши, с любопытством озирались. Отцовский конь закинул голову и испустил долгое ржание.

— Эх, ни фига себе! — вырвалось у Билли. — Эх, да ни фига себе!

Пригляделся к всадникам. Тоже мальчишки. Возможно, его возраста. По колено мокрые,