Корабль Его Величества «Улисс» - Алистер Маклин

В-третьих, насколько нам известно, на семидесятой параллели действуют две или, возможно, три немецкие «волчьи стаи». Из донесений наших агентов в Норвегии ясно, что немцы сосредоточили в этом районе крупные силы бомбардировочной авиации.

Наконец, у нас есть основания предполагать, что противник готовится выслать «Тирпиц». Мне нет необходимости рассказывать вам, что это значит. Немцы могут рискнуть этим кораблем, чтобы не дать пройти конвою. В адмиралтействе предполагают, что они так и поступят. На последнем отрезке пути главные силы флота метрополии, в том числе, возможно, авианосцы «Викториес» и «Фьюриес», а также три крейсера будут идти параллельным с нами курсом на удалении, равном двенадцати часам хода. Этого случая в адмиралтействе ждали давно, и мы сыграем роль приманки в ловушке…

Возможно, что события развернутся совсем не так, как мы ожидаем, и самые лучшие планы иногда рушатся. Может быть, ловушку не удастся захлопнуть вовремя. Но конвой должен пройти. Если нельзя будет обеспечить прикрытие конвоя с авианосцев, это должен сделать «Улисс». Вы понимаете, что это значит. Надеюсь, что я изложил все предельно ясно.

Знаю, что требую почти невозможного. Знаю, чувство безнадежности и горечи сжигает ваши сердца. Кому, как не мне, знать, через какие испытания вы прошли и как нужен вам отдых. Его вы получите. Всему экипажу корабля разрешен десятидневный отпуск после возвращения в Портсмут восемнадцатого числа. Затем отправимся на ремонт в Александрию. Но пока… Я знаю, что это покажется вам бесчеловечным… Пока я прошу вас пройти снова все испытания, испытания, возможно, более тяжелые, чем прежде. Иного выхода нет…

Никто не имеет права требовать от вас выполнения этой задачи. Нет такого права у меня… Но я знаю, что вы исполните свой долг, не подведете меня. Я уверен, что «Улисс» успешно завершит переход. Желаю всем удачи, и да благословит вас бог».

Динамики умолкли, и на корабле воцарилась мертвая тишина. Люди сидели не двигаясь. Старались не смотреть друг на друга. Казалось, каждому хотелось остаться наедине с самим собой, обдумать сложившееся положение.

Часы в лазарете громко отстукивали минуты. Тяжело вздохнув, Николас тихонько прикрыл дверь в стационар, включил свет и посмотрел на стоявшего рядом Брукса.

— Ну как, Джонни? — ласково спросил Брукс.

— Не знаю, сэр, не знаю. — Николас покачал головой. — Сначала я думал, что Вэллери пытается сгустить краски, напугать людей. К моему удивлению, он именно так и сделал. Наговорил всяких страстей — и штормы, и «Тирпиц», и стаи подводных лодок… — Николас вдруг умолк.

— Значит, напугал вас? — спросил Брукс.

Николас ничего не ответил.

— Слишком уж много вы философствуете, Джонни. В этом ваше несчастье. Я видел, как вы слушали командира. Так слушает психиатр разглагольствования сумасшедшего. Но ведь он говорил просто блестяще, Джонни. Нарисовал очень мрачную картину. По сути дела, он сказал, что порученное нам задание — прямой путь к самоубийству. И все же его выступление мобилизовало людей. Почему же, Джонни?

— Не знаю, — взволнованно пробормотал Николас. — Может быть, никакого мобилизующего влияния речь Вэллери и не оказала. Вот послушайте. — Он погасил свет и осторожно открыл дверь в стационар. Наступившую Тишину нарушил приглушенный голос Райли.

— Все это обман. Александрия? Там вам быть не суждено. Никогда. Даже Скапа-Флоу вам не увидеть еще раз. Знаете, что задумал этот пройдоха Вэллери? Еще одну орденскую планку хочет получить, а может быть, даже «Крест Виктории». Но у него ничего не выйдет. Во всяком случае этого я не допущу, если… если смогу. «Вы не подведете меня», — передразнил Райли командира, резко повысив голос. — Хитрая старая бестия, этот Вэллери! «Тирпиц»! Мы потопим его? Мы, то есть наш дрянной кораблишко? Приманка, он говорит. — Голос Райли стал более твердым. — Никто о нас не думает. Нас просто-напросто отдают на съедение стаям волков.

— Заткнись! — зловеще прошептал в ответ Петерсен. — Я часто задумывался над твоими поступками, Райли. Но теперь больше не желаю тебя слушать. Меня наизнанку выворачивает от твоих слов.

Райли повернулся к Бургессу.

— Что это с ним, а? Какого черта… — вдруг осекся Райли.

Бургесс угрюмо посмотрел на него, повернулся спиной и натянул на голову одеяло.

Брукс подлетел к двери, закрыл ее и зажег свет.

— Действие первое, картина первая. Занавес, — прошептал Брукс. — Понимаешь, Джонни, что это значит?

— Да, сэр, — кивнул в ответ Николас. — По крайней мере, мне кажется, что я понимаю.

— Помни, мой друг, такие настроения недолговечны. Может быть, нам все же удастся добраться до Мурманска.

— Будем надеяться, сэр. Благодарю вас за спектакль. — Николас протянул руку к вешалке, где висела его куртка. — Мне, наверное, пора на ют.

— Идите. И прошу вас, Джонни…

— Что, сэр?

— Объявление, которое вы повесили у входа в лазарет, снимите и выбросьте за борт. Думаю, что оно нам больше не нужно.

Николас улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Глава четвертая

ПОНЕДЕЛЬНИК. ВЕЧЕР

Вскоре после обращения Вэллери к экипажу радиолокационная станция обнаружила приближающуюся цель. В том, что это самолет противника, сомнений не было. На посту наведения истребителей перед начальником авиационной службы соединения капитаном 3 ранга Уэстклиффом висела карта, на которой были проложены маршруты полетов всех самолетов берегового и переправочного командования. Там, где сейчас находился «Улисс», своих самолетов не должно быть. Тем не менее на поступившее с радиолокационного поста донесение никто не обратил внимания. Лишь Тиндэл приказал изменить курс на сорок пять градусов. Появление самолета было таким же обычным явлением, как и боевая тревога с наступлением сумерек. Старый друг «чарли» готовился нанести кораблям свой традиционный «визит вежливости».

«Чарли», как моряки называли четырехмоторные немецкие «кондоры» Фокке-Вульф, слыли настоящей тенью конвоев, шедших в Россию. Для английских моряков они давно стали такими же предвестниками несчастий, как и альбатросы во времена парусного флота. В начале войны, когда еще не было вспомогательных и эскортных авианосцев, самолеты «чарли» часто проводили целые сутки над конвоем, передавая по радио точные его координаты.

Часто английские корабли вели радиопереговоры с немецкими разведывательными самолетами, и по этому поводу ходило немало анекдотов. Самым обычным явлением стал обмен любезностями по поводу погоды. В других случаях с самолета совершенно откровенно спрашивали о местонахождении кораблей, а из переданных в ответ сведений следовало, что конвой и самолет находились где-то в просторах южной части Тихого океана. Около дюжины кораблей оспаривало право считаться инициаторами следующей шутки: командир конвоя послал немецкому летчику просьбу не кружиться над кораблями в одном направлении. Дескать, это вызывает головокружение у моряков. И немец якобы удовлетворил эту просьбу.

Позднее, однако, дружелюбию пришел конец. С