Кролы и Цаки - Алексей Александрович Олейников

глыбы песчаника, но те крепко держались в цепких объятиях избегонии. Тим потряс бутон ветрогона, и тот вздрогнул, раскрывая своё нежное нутро, полное звёздных воздушных нитей. Корешков зачерпнул пушистую горсть света и кинул её в дымящийся пылью полумрак прохода. Нежные жемчужные звёзды повисли в воздухе. Тим знал, что на солнце их свет слаб, зато в темноте он разгорится.

Без долгих раздумий Тим нырнул в проход, толкая перед собой пучок ветрогоновых семян, как пушистый факел. Ползти было трудно и тесно. Камни, разрушенные корнем водопьяна, царапали его острыми краями, на зубах скрипела пыль. Он полз вдоль корня и слышал, как по нему журчит подземная вода – водопьян, добравшись до реки, тянул её воды наверх, питая листья и стебель. Хотелось чихнуть, но Тим держался – ещё ненароком завалит. Пробравшись через последнее узкое место, он оказался на том самом берегу, откуда они недавно убежали. Заморгал, привыкая к пещерной темноте. Прохлада, плеск воды и какой-то тонкий раздражающий писк. В ушах у него звенит, что ли? И где в этой темнотище его сумка с семенами? Только бы её не завалило камнями, взмолился Тим. Иначе всё насмарку. Весь их труд. А там, наверху, цак всё ближе. Надо торопиться!

Он махнул профессиональным жестом крола-сеятеля, раскидывая семена ветрогона – веерная посадка, позиция номер три, подходит для злаковых культур. Жемчужные звёзды поплыли сквозь холодный воздух, осветили камни завала и своды пещеры, уронили свои отсветы в чёрные воды реки и высветили корень водопьяна, неудержимый поток белой растительной ткани, пробуждённый силой бальзама Пушинкова и рвущийся к воде. И кротокота, который лежал, придавленный этим корнем, и тонко пищал. Водопьян в своей жажде воды прошёл прямо над ним, плотно прижав его к земле.

Кротокот скулил, прикрыв глаза. Тим, не помня себя от ужаса, сделал шаг. Свет пробежал по гибким усам чудовища, заиграл в его дивной, почти прозрачной шерсти. У самой морды лежал пакет с семенами. Завёрнутый в три слоя бумаги и холщовую непромокайку, он выглядел самым одиноким и покинутым пакетом, какой забывали возле пасти чудовища. Тим, стараясь даже дышать через раз, вытащил складную удочку, нацепил леску с крючком номер три – на среднюю рыбу – и вытянул удилище до щелчка.

При этом звуке кротокот вскинул голову, открыл узкую пасть и опять издал тот самый пронзительный, еле слышный писк. Корешков застыл, ругая себя. Как он забыл про сверхчувствительный слух и обоняние кротокотов. Он очень медленно подвинул удилище и опустил крючок. Зацепил за краешек пакета и потянул вверх. Медленно. Ещё медленнее… И тут свисток на груди задрожал – это Санья или Юм решили узнать, как у него дела. Тим зашевелил губами, читая послание: как-ты-надо-бежать-цак. Нашли время!

«Ясное дело, цак! Я им сам про него сказал! Да только тут целый кротокот!» – возмутился Тим.

Кротокот распахнул белёсые глазки, шерсть у него встала дыбом, а гибкие усы забили по воздуху. Тим рванул удочку вверх, подцепляя пакет, тот пролетел по воздуху и упал прямо в лапы Тиму. Кротокот взвыл – это был не рёв, а свист, волна которого чуть не сбила Корешкова с ног, – и рванулся к нему, но корень держал крепко.

– Пока, жаблик волосатый! – Тим хлестнул удочкой по чёрному пятну кротокотова носа и поспешил прочь. Надо было торопиться, пока не явился цак.

Корень водопьяна содрогался, кротокот терзал его, пытаясь освободиться. Тим пронёсся по проходу, как шахтёрская вагонетка на конкурсе «Самый быстрый забой», и выскочил на свежий воздух.

– Достал! – завопил он, ликуя и размахивая пакетом. – Я достал семена!

Густая тень гигантского леса накрыла его. Он стоял на краю чудовищно высокой рощи. Неведомые деревья уходили в небеса, листья их были больше парусов водоходов и закрывали солнце. Водопьян, который казался ему недавно громадным, выглядел карликом в этом саду великанов.

– А это что… – растерянно пробормотал Тим.

– А это кто-то пузырьки не закрывает! – Санья выскочила, злая, как целое гнездо подземных ос, потрясая безнадёжно пустым пузырьком из-под бальзама профессора Пушинкова. – А ну, живо за мной! Цак нас ищет!

И правда, из глубины великанского леса раздавался разъярённый охотничий цокот цака – раз услышав, его уже ни с чем не спутаешь. Тим рванул за Саньей следом, решив, что все подробности узнает на бегу.

Он бежал не оглядываясь, а зря. Иначе бы увидел, как трясётся корень водопьяна и дрожат камни обвала, как будто из-под земли на поверхность прорывалось что-то очень сильное и очень злое.

История десятая, в которой друзья ссорятся и ненадолго расстаются

– Сколько же можно бегать! – простонал Юм, когда они перевалили за оголённый летними ветрами хребет Долгих холмов и упали в лёгкой тени небольшого обрыва.

Санья ничего не ответила, она жадно пила воду из фляжки, привалившись к желтоватой глинистой стене. Тим тоже был занят, он прильнул к окуляру дальнозора и обводил внимательным взглядом равнину. Он очень надеялся, что не увидит тёмный след в серебристой траве или красный гребень. Он очень хотел, чтобы цак потерял их след. Ржавый болт ему под пятку, да он опять сжёг всю свою сегодняшнюю долю, чтобы оторваться от преследователя.

Хвостик приземлился рядом с Юмом, уронил здоровенную голову, приоткрыл клюв – мол, дай еды – и требовательно цокнул. Прикрыл глаза, но вползрачка поглядывает. Вот же хитрый пернатый монстр!

За то время, пока он таскался с ними, птенец цака подрос на полторы кроловых головы, у него начал пробиваться алый гребень, а детский пушок стал уступать место красивому оперению взрослого цака. Это был уже не малыш-цак, а цак-подросток.

«Ещё одно открытие, – раздражённо подумал Тим. – Никто не знал, что птенцы цаков так быстро растут».

– У кого-нибудь осталась еда? – спросил Хитропрыг без особой надежды.

– Рано тебе ещё о детях думать, – сурово сказал Тим. – Взялся заботиться, сам и корми.

– Саничка, у тебя же остались те цукатики? Дуремаровые? С перцем? Дай цукатик для цака, а?

– И не подумаю, это на чёрный день, – отрезала Санья, подкладывая сумку под голову. – Тим, мы оторвались?

Тим оглядел равнину ещё раз. Вдали, на самом горизонте, возвышалась тёмная гора леса, который вымахал благодаря пролитому бальзаму профессора Пушинкова. Тим очень надеялся, что следующее лето сожжёт его, а буйные ветры разломают сухие останки. Иначе мэрия Холмограда при очередной разведке местности начнёт подозревать неладное и им устроят допрос. Этот сектор никогда не славился особенным плодородием, трудно будет пропустить великанский лес, выросший на ровном месте. Ближе к ним серебристым морем волновалась сухая стень, залитая розовым светом