Умберто Нобиле и «Италия» на Северном полюсе. Политика и история по неопубликованным документам 1928–1978 гг - Клаудио Сиколо

славы и нанесли ему ущерб. Нобиле пишет, что несмотря ни на что, «антипатия к навязанному ему режиму, выросшему из насилия, была жива, как и прежде». Именно поэтому 15 сентября 1926 года во время торжеств во дворце Видони, посвященных полету «Норвегии», он пережил как новое насилие присвоение ему фашистского партийного билета, который он так и не забрал[183].

Нобиле изображает Итало Бальбо, политика, ставшего статс-секретарем Италии по авиации 6 ноября 1926 года, человеком «очень амбициозным». Нобиле представляет Бальбо исключительно как своего могущественного антагониста, завистника и крайне тщеславного соперника. Именно поэтому он считает, что своим успехом «затмил [его] больше других, – пишет Нобиле, – тем, что я не был фашистом, а меня любили в Италии и знали во всем мире». Фигуру Бальбо Нобиле ассоциирует с коррумпированной авиацией, выставляя его образцом всех гнусностей фашистского режима[184].

На самом деле противоречивое воссоздание событий Нобиле были плодом фашистской пропаганды, когда-то превозносившей его до небес. Громкие празднования по поводу экспедиции «Норвегии» способствовали представлению о его важной роли в авиации тех лет [25].

Нобиле рассказывает, что из личных побуждений Бальбо использовал Валле, чтобы во что бы то ни стало добиться отстранения от авиации его, Нобиле: он приказал уничтожить дирижабль объемом 55 000 кубометров, который они с Муссолини хотели использовать для полета через Атлантику в итальянскую колонию в Рио-де-Жанейро, и якобы даже дал согласие на полярную экспедицию дирижабля «Италия», чтобы избавиться от него[185].

После катастрофы дирижабля Муссолини предвзято и неубедительно провел расследование. Чтобы ответить на клеветнические кампании против Италии, которые начались, в частности, в Швеции, Муссолини защищал репутацию офицеров авиации Адальберто Мариано и Филиппо Цаппи и одновременно нанес удар по экспедиции и ее лидеру. А Бальбо, по мнению Нобиле, поддержал этот план, не выказав ни малейшего интереса к спасательным операциям и подстрекая журналистов против Нобиле, как в Италии, так и за рубежом[186].

Книга продолжается рассказом о расследовании, это перепечатка его заметок 1930 года, но с важным изменением: махинации против Нобиле осуществляли вовсе не Крокко и Валле из давних, существовавших ранее личных обид, а квадрумвир Итало Бальбо и все фашистское правительство, вместе со своими сообщниками – авиацией и морским флотом. Если в более ранней версии причиной всех несчастий генерала была профессиональная зависть старых соперников, то теперь на смену этой версии пришла новая – генерал пострадал от четко задуманного плана режима. Нобиле объясняет, что выводы расследования:

«…в отношении меня были предложены Бальбо, а ему помогал в его делишках Фариначчи… Некомпетентная комиссия, состоящая по большей части из враждебных мне личностей, действовавших в атмосфере, отравленной двумя самыми могущественными после Муссолини лидерами фашизма, не могла прийти к другим результатам, кроме тех, которые мы имеем. В них фанатизм фашистских руководителей авиацией слился воедино с фанатизмом морских офицеров, которые, разумеется, проявили солидарность с командиром корабля „Читта ди Милано“, которого я сильно критиковал как руководителя спасательных операций»[187].

Затем Нобиле жалуется на методы, которыми будто бы пользовались фашисты, чтобы помешать ему ответить на выдвинутые обвинения. Хотя его и заверили в справедливости его позиции в расследовании, 4 марта 1929 года он с удивлением прочитал в газетах выводы, глубоко ранившие его самолюбие. Объявление результатов расследования представлено как метафора начала фашистской диктатуры: «Фашизм, совершая свои преступления, почти всегда действовал постепенно. Первый серьезный удар итальянская свобода получила 28 октября 1922 года, но смертельный удар был ей нанесен только 3 января 1925 года. Точно так же, только в меньшем размере, он был нанесен и мне»[188].

Выводы автобиографической части книги «Я могу сказать правду» написаны наставительным тоном. Преследование, которому он якобы подвергся после несчастья с дирижаблем «Италия», по словам Нобиле, было примером:

«…того, как при фашистском режиме цинизм, ложь, интриги, шантаж, удар в спину, преступление возводились правительством в разряд нормы… Сегодня, перед лицом огромной трагедии итальянского народа, моя личная беда и несчастье экспедиции „Италии“ кажутся ничтожными. Но они, несмотря на свою малость, обретают смысл, как и те, что являются результатом той же самой системы насилия, той же самой моральной анархии, того же презрения к самым элементарным правам граждан, которые привели к итальянской катастрофе… Возрождение может произойти только через моральное перевоспитание. Нет никаких других способов освободиться от порчи нравов, умственных искажений, от вырождения характера, которые за двадцать лет рабства произошли у многих, слишком многих из нас. Каждый должен заняться этой работой – перевоспитанием. Ради себя и своих детей»[189].

Вторая часть, «Восстановление справедливости», содержит его личное опровержение выводов расследования Каньи из собственных заметок «Сюрпризы и противоречия расследования. Мой ответ расследованию» 1930 года[190], однако полностью переосмысленных в свете той политической роли, которую он теперь отводил Итало Бальбо как главному руководителю расследования.

Целью «Восстановления справедливости» был пересмотр выводов 1928 года. По сути, не случись пересмотра расследования, политический мотив его отставки был бы очень натянутым. Если бы обвинения комиссии имели под собой какое-либо основание, они не казались бы столь предвзятыми, и политическая несправедливость, жертвой которой объявил себя Нобиле, не казалась бы такой явной.

Он жалуется, что в ходе расследования его ни о чем не уведомляли, и у него не было возможности опровергнуть отчет комиссии позже, потому что «в Италии царил Муссолини». Поэтому он намеревается сделать это сейчас, «чтобы показать несуразность клеветнических измышлений, выдвинутых против меня и самой экспедиции»[191].

Опровержение расследования Каньи начинается с тщательного и противоречивого анализа заключительного отчета, при этом Нобиле лишь частично приводит комментарии 1930 года.

Он игнорировал свои заметки: «Отряд Мариано», «Служба радиосвязи на борту „Читта ди Милано“», «Моральный облик Чечони», содержавшие осуждение моральных качеств Адальберто Мариано, Филиппо Цаппи и особенно – Натале Чечони. В заметках 1930 года все они обвинялись в даче ложных и корыстных показаний по причине злости на своего командира, и чтобы угодить тем, кто плел против него интриги. А в этой части книги 1945 года выпады направлены против Валле и Крокко, ведь Бальбо был мишенью в первой части.

Нобиле гнет свою линию и нападает на Джузеппе Валле. На этот раз Нобиле напоминает, что в фашистском правительстве Валле был замминистра авиации с 1933 по 1939 год[192].

Это немаловажная деталь в жалобе на Валле, поданной Верховному комиссару по антифашистским чисткам 5 августа 1944 года, из-за которой Валле еще находился под судом[193].

Что касается Крокко, о нем говорится в заключительной