В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики» - Тур Хейердал

спросил — не дошла ли и сюда чума? Оказалось, что шхуна «Моана», зайдя за копрой в соседнюю долину Ханававе, принесла на остров болезнь. Теперь там все хворают, и в долине Омоа тоже. Многие умерли, сам он только на днях выздоровел…

— Сюда болезнь позже придет, вы на отшибе живете. — Бледный островитянин улыбнулся нам и причмокнул, подгоняя лошадь вверх по тропе.

Мы глядели на свои руки, на завернутое в листья мясо… Вот тебе и тропический рай! Эпидемия. Скоро и до нас доберется.

Обед никак не хотел лезть в глотку.

День проходил за днем, мы ждали чумы. И она явилась. Мы приготовились к самому худшему. Но все ограничилось болью в горле (у меня) и расстройством желудка (у Лив). Лив поминутно бегала в пальмовую рощицу поодаль. А затем «чума» и вовсе прошла. Мы смеялись: подумаешь, легкий грипп, только и всего!

Но вот однажды к нам в дверь постучался наш друг, звонарь Тиоти. Он был очень бледен, сильно кашлял, глаза блестели от жара. Мы не узнали долговязого весельчака.

— Мсье не мог бы спуститься, сфотографировать последнего сына Тиоти? Их всех унесла чума.

Понурившись, он побрел впереди меня вниз по долине.

В деревне дела были совсем плохи. Всюду резали свиней: чуть ли не в каждой хижине шли поминки. Настроение у всех было мрачное.

Врачей на острове не было, и некуда ехать за помощью. Никто не рассказывал фатухивцам о микробах и вирусах, и они мало заботились о чистоте. С болью в сердце входил я в темные лачуги, где рядом со здоровыми лежали, кашляя, умирающие.

Белые сбывают островитянам самые скверные товары, прививают им свои худшие пороки, а хорошие стороны европейской культуры сюда не доходят. Полинезийцы обречены на гибель. У них не было иммунитета против болезней, которые сюда завезли европейцы. В этом белых трудно винить. Теперь иммунитет выработался — зато нет знаний, которые помогали бы бороться с болезнями. В этом виноваты белые.

Если бы мы жили так, как островитяне, мы бы очень скоро все повымирали. Большинство из них поражено болезнями, которые нас бы тотчас скосили. Но островитяне привычны к ним с детства. Для них болезнь — нечто неизбежное. Лишь когда ко всему еще добавится грипп или пьянство, организм не выдерживает. Вот почему легкий грипп на этих островах — та же чума.

Старик Иоане трудился без передышки. Он был местным столяром и гробовщиком. Когда болезнь валила с ног кого-нибудь из его односельчан, Иоане приходил к нему в дом и прямо у постели больного сколачивал гроб. Говорите про полинезийцев что хотите, но смерти они не боятся. Для них смерть — возможность встретиться с предками, очевидцами славного прошлого острова, увидеть своих умерших друзей.

При жизни островитяне никогда не обувались. Даже на званый обед, когда полагалось надевать соломенную шляпу, шорты и пиджак, они приходили босиком. Возможно, дело в том, что у них очень широкие ступни. Но после смерти, когда тесная обувь уже не страшна, их обували в чистые белые тапочки. На тот свет покойника сопровождали гармонь, колода карт и прочие земные предметы. Хоть они и считали себя католиками, старая вера в то, что после смерти предстоит путешествие в страну предков — Гаваики, сохранилась. То-то будет весело — сыграть на гармошке для древних людоедов!

Между тем наша жизнь в бамбуковой лачуге текла по-старому. Беспечные дни помогли быстро забыть трагедию в деревне. То ласково светило солнце, то дождь барабанил по крыше нашего дома. Луна выходила в ночной обход, играя бликами на лаково-черных листьях заколдованного леса…

После первого знакомства с таинственными каменными плитами мы увлеклись поисками следов древности. До нас дошел слух об удивительных находках, которые островитяне сделали в дебрях. Будто бы в гротах и в тайниках среди развалин лежали старинные изделия искусства. Большинство островитян безумно боялось этих памятников старины. Собственность мертвых охранялась страшными заклинаниями, и когда фатухивцы что-нибудь находили, они нередко разбивали находку вдребезги и выбрасывали осколки в море, чтобы утопить злых духов. Так гибли предметы огромной ценности, навсегда исчезали важнейшие ключи к познанию прошлого.

Нам удалось договориться с некоторыми островитянами посмелее и купить у них коллекцию древних изделий; в том числе такие предметы, о которых думали, что они давно исчезли. Причудливые изображения богов из черного и красного камня, всевозможных размеров и видов. Резные деревянные чаши, украшенные орнаментом, фигурами, инкрустацией из зубов и человеческой кости. Подлинно художественные изделия людей каменного века, у которых из инструментов были лишь каменные топоры, ракушки да крысиные зубы.

Вот изящные серьги из человеческой кости: цепочка крохотных древних богов во всевозможных позах, выполненных с мельчайшими деталями. Такие серьги обычно находили внутри черепов.

А однажды нам рассказали про старое святилище на горе, возвышающейся у самого моря. Мы тотчас отправились туда. Но чтобы попасть на узкую тропку, которая вела к святилищу, нужно было сперва пройти через деревню, а там, как только смекнули, куда мы собрались, следом за нами отрядили лазутчика.

Мы поднимались по раскаленной солнцем скале, любуясь голубой гладью океана, которая простиралась в бесконечность, сливаясь с небосводом. Одолев подъем, очутились на большом плато с редкими пальмами. Островитянин следовал за нами по пятам. Он особенно насторожился, когда мы подошли к старым стенам.

Стены были сложены из красных кубических глыб. На некоторых глыбах высечены боги, которые угрожающе подняли вверх руки. Заглянув за стены, мы невольно вздрогнули: на земле, скаля зубы, лежало множество черепов… Я поднял один череп. Какие чудесные зубы были в прошлом у островитян! Тотчас наш смуглый спутник оказался рядом со мной. Он ревниво следил за тем, чтобы мы не унесли ни одного черепа, ни одного зуба.

Наша находка представляла собой величайшую научную ценность. Ученому-специалисту эти старые черепа рассказали бы очень много. Я принес с собой мешок, но было как-то неловко собирать экспонаты на глазах у недоверчивого островитянина. А он следил за каждым нашим шагом, каждым движением.

Мы посовещались на норвежском языке и придумали выход. На Фату-Хиве мужчина — человек, женщина — всего лишь женщина. Она готовит пищу и рожает детей, только это оправдывает ее существование.

Я пошел вдоль плато; Лив осталась. Все в порядке: лазутчик шагал за мной, не обращая никакого внимания на Лив. Я свернул в заросли — он тоже. Я поднимал палочки и камни, внимательно их разглядывал, и лазутчик подозрительно наблюдал за моими действиями. А Лив не теряла времени, и, когда я вернулся к развалинам со своим назойливым спутником, мешок был