В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики» - Тур Хейердал

какие-нибудь плутни и хохочет на весь лес, словно Пан. Или мчится верхом с Тарзаньими воплями. Мало кто из взрослых умел так быстро забраться вверх по стволу кокосовой пальмы, и никто проворнее его не бил копьем рыбу с острых камней в заливе. Этот живой, подвижный как ртуть бесенок мог и соврать и смошенничать, но все равно он нам нравился.

Мы шагали по тропе сквозь заросли папоротника, грызя гуайявы. Вдруг Пахо выпустил из рук повод вьючной лошади и помчался вниз по склону. В жизни не видел такого отчаянного бега: два шага — огромный прыжок, два шага — прыжок. Миг — и исчез за гребнем.

Мы решили было, что парень свихнулся, но тут снизу донесся дикий крик и визг, а затем Пахо вынырнул из-за гребня, держа в руках какое-то бешено отбивающееся существо. Мы не сразу разглядели, что это такое, но и без того можно было догадаться, что способен так визжать только поросенок! Да-да, мальчуган поймал руками дикого поросенка! И теперь они словно старались перевизжать друг друга. Вот Пахо пробивается сквозь высокий, по грудь, папоротник, одной рукой держа звереныша, а другой сжимая его морду, чтобы не отхватил пальцы.

И тут мы увидели такое, что я не скоро забуду. Куда там приключенческий фильм! В папоротнике мелькнула черная спина дикой свиньи с взъерошенной щетиной, а с другой стороны мчалась вторая! Точно два паровоза неслись прямо на мальчишку, который стиснул в объятиях визжащего поросенка.

Мы вскрикнули от страха, предупреждая Пахо об опасности. И когда первый зверь был совсем близко, мальчишка, издав пронзительный боевой клич, тигром отскочил в сторону. Еще прыжок, еще, но беспокойную добычу он не отпускал. Каким-то чудом Пахо увернулся от преследования и доставил нам свой трофей!

Под градом камней свиньи отступили. Но когда звонарь накинул на шею поросенку лубяную веревку, звереныш щелкнул зубами, вырвался и улизнул в заросли. Пришлось силой удерживать Пахо, чтобы он не ринулся вдогонку.

Наконец мы пришли к горному источнику — маленькой ямке с водой в пещере Теумукеукеу. Разбили лагерь, а наши друзья, сев на лошадей, галопом помчались вниз.

И вот мы одни, а вокруг самый красивый ландшафт, какой нам приходилось видеть до сих пор на тихоокеанских островах. Под сенью дерева, покрытого кроваво-красными цветками, мы сделали себе ложе из папоротника. Рядом стеной стоял лес с неведомыми растениями. Впереди полого спускался луг, дальше открывался вид на плато и горы Ханававе. Стемнело, мы разожгли костер, чтобы вскипятить чай — сухие апельсиновые листья. Я перевернул большой камень; под ним вокруг кучки белых яиц извивалась огромная ядовитая тысяченожка. И этот рай не без змей…

Стало и впрямь холодновато. Мы завернулись в пледы и уснули.

Чудесное это было время. В горах мы дышали чистым, свежим воздухом. Простор и воля, никаких комаров, никакой заразы. Только красивые растения и дикие животные, потомки одичавшего домашнего скота.

Когда во времена парусного флота на остров впервые приплыли белые, островитяне знали из домашних животных одну лишь свинью. С кораблей доставили на берег другие виды, но полинезийцы считали всех их разновидностями свиньи! Лошадь назвали «свинья, которая быстро бежит по дороге», коза стала называться «свинья с зубами на голове». Новые «свиньи» размножались так же быстро, как старые. Люди вымирали, долина за долиной становились необитаемыми, а скот, уйдя в горы, отлично там прижился. Вот откуда на острове появилась дичь.

Множество диких лошадей, ослов и других животных паслись на горных лугах. Горе тому, кто встретит стаю диких собак! Большие и маленькие псы всевозможной масти с воем и лаем гонятся за перепуганными козами и овцами; они справляются даже с телятами. А если одна из собак погибнет от грозных клыков дикого кабана, вся стая с воем набрасывается на убитую.

Дикие кошки лазят по деревьям, грабя гнезда, или охотятся за крысами и дикими курами среди развалин в долине. Птенцы и птицы — добыча кошек, а яйца остаются крысам, которые тоже умеют лазить по деревьям. Поэтому количество птиц здесь резко сокращается. Многие ранее известные виды почти вымерли, иных уже нет совсем. Морским птицам достается не так. Они гнездятся на голых утесах или отвесных стенах, куда крысам не пробраться.

Одичавшие твари внесли немалое своеобразие в местную фауну…

Островитяне ловят лубяными арканами длинноногих диких жеребят. Позже нам не раз доводилось верхом на объезженных конях подниматься на высокогорные плато. Отличные кони — сильные, надежные.

Часто тропы вились вдоль головокружительных пропастей, на дне которых торчали острые камни. У нас невольно сосало под ложечкой, когда кони трусили по самому краю тропы, небрежно пощипывая свисающую вниз травку. Уздечкой служила веревка, обвязанная вокруг лошадиной морды. Если мы натягивали ее, пытаясь увести лошадь от края тропы, животное только становилось на дыбы и затевало такую пляску, что мы поспешно уступали. Впрочем, мы быстро прониклись доверием к этим жителям гор. Бывало, едешь ночью, в кромешном мраке по горным карнизам — и никогда лошадь не оступится. Нам рассказывали лишь об одном случае, когда островитянин вместе с конем сорвался в пропасть. Но в тот раз тропа была сырой и скользкой после дождя.

Кстати, мы тоже однажды попали в переделку на краю бездны и сильно перепугались. Мы шли по горному карнизу, Лив — впереди, я — за ней, ведя на поводу Туивету, объезженного дикого жеребца, сильного и не очень-то послушного. Карниз был не больше полуметра шириной. Справа в долину Ханававе обрывалась пропасть, слева вздымалась отвесная стена. Робко прижимаясь к скале, мы любовались замечательным видом. Вдруг впереди показались три дикие лошади: могучий жеребец, кобыла и жеребенок с курчавой гривой. Кобыла и жеребенок повернули обратно, а жеребец остался прикрывать отступление.

Звонко заржав, Туивета мотнул головой и рванулся было навстречу чужаку, который подходил все ближе. Я дернул повод, тогда Туивета встал на дыбы, силясь вырвать веревку у меня из рук. Я крикнул Лив, чтобы она прижалась плотнее к стенке, и сам сделал то же. Туивета опять бросился вперед, и жеребцы встретились в нескольких шагах от нас. Несколько секунд они, дрожа от напряжения, стояли голова к голове, точно мерялись силами. И началось… Они кусались, брыкались, ржали, вставали на дыбы. Каждый миг мы ждали, что один из них полетит кувырком с обрыва, как это бывало у нас на глазах с дикими козами, спасающимися от собак. Но жеребцы твердо стояли на ногах. Только вьюк взлетел в воздух и исчез в пропасти. Пледы застряли в расщелине, все остальное пропало безвозвратно.

Победил