28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов

class="p1">Какова была реальная причина, по которой легкий на подъем Черчилль остался в Лондоне, мы не знаем. «Вероятно, – полагает историк Лоуренс Рис, – таким образом британский премьер решил выразить свое разочарование президентом США – мелочный жест в отместку за то, что Рузвельт не поддержал его во время недавних протестов в адрес Сталина».

В тот день Черчилль провел заседание кабинета министров. Как вы думаете, о чем? «Премьер-министр… считает, что теперь, ввиду смерти президента Рузвельта, он должен возглавить дальнейшую переписку с маршалом Сталиным, но крайне важно, чтобы правительства Соединенного Королевства и Соединенных Штатов действовали сообща в своих соглашениях с Советским правительством по Польше». Премьер предложил подготовить текст совместного с Трумэном послания Сталину по польскому вопросу, который Иден лично обсудит с президентом в Вашингтоне. Черчилль также поставил задачу попытаться сдвинуть главу польского эмигрантского правительства Станислава Миколайчика с его железобетонной позиции непризнания решений Ялтинской конференции, чтобы сделать его приемлемой стороной переговоров для Москвы.

Черчилль, не теряя ни дня, начал обработку нового американского президента в антироссийском ключе, надеясь быстро избавить американскую внешнюю политику от рузвельтовского оптимизма в отношении Москвы.

Свой первый рабочий день на посту президента Трумэн начал рано. «Я встал в шесть тридцать, и в 9 часов после прогулки и завтрака отправился в Белый дом с Хью Фултоном, который работал моим советником в Комитете Трумэна и который ждал вместе с людьми из “Секрет Сервис”, пока я соберусь».

Когда утром Трумэн вышел на улицу, дом был окружен репортерами. Увидев среди них знакомого корреспондента «Ассошиэйтед пресс» Тони Ваккаро, Трумэн пригласил его в свой автомобиль и по дороге дал свое первое президентское интервью.

«Я вошел в овальный президентский кабинет. Повсюду в комнате было множество вещей Рузвельта. Модели кораблей и изображения кораблей особенно бросались в глаза, весь стол был заставлен памятными фотографиями. Повсюду были следы человека, который здесь работал так долго. У меня не было желания менять что-то в комнате, но я был вынужден использовать стол, и поэтому я попросил помощника убрать вещи бывшего президента». Быстро менялись не только декорации.

Трумэн подписал первую свою бумагу – президентское сообщение о смерти Франклина Делано Рузвельта.

И приступил к решению внешнеполитических вопросов, в которых он, мягко говоря, был не очень сведущ. «Моим первым официальным делом была встреча с государственным секретарем Эдвардом Р. Стеттиниусом-младшим, который сделал мне доклад о текущих дипломатических делах и обсудил некоторые планы на предстоявшую конференцию Объединенных Наций в Сан-Франциско… Я попросил его представить мне в тот же день общий обзор текущего статуса принципиальных проблем, с которыми сталкивается это правительство в отношениях с другими странами». Отчет появился на столе президента после полудня.

Вот что прочел тогда Трумэн: «От Государственного департамента США. Специально для президента. 13 апреля 1945 года.

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. В первую очередь политика г-на Черчилля основана на сотрудничестве с Соединенными Штатами. Во вторую очередь – на поддержке союза трех великих держав, однако британское правительство демонстрирует возрастающее опасение относительно русских намерений. Черчилль полностью разделяет такое толкование правительством ялтинских соглашений по Восточной Европе и освобожденным территориям. Он склонен к навязыванию своей позиции русским, которую мы рассматриваем как неоправданно жесткую для неприоритетного вопроса. Британия стремится к безопасности, но глубоко озабочена своим уходом с позиции лидера и стремится к укреплению своих позиций как перед Соединенными Штатами, так и перед Россией через навязывание лидерства над странами Западной Европы и укрепление связей в Содружестве.

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ, с Ялтинской конференции советское правительство занимает твердую и бескомпромиссную позицию практически по всем главным вопросам, возникающим в наших отношениях. Самыми важными из них являются: польский вопрос, действие крымских договоренностей на освобожденных территориях, соглашение по обмену освобожденных военнопленных и гражданских лиц и Сан-Францисская конференция. На освобожденных территориях под советским контролем советское правительство действует в основном в одностороннем порядке и отказывается признавать, что произошедшие изменения подпадают под действие приложения к крымскому соглашению. Советское правительство демонстрирует желание участвовать в Сан-Францисской конференции, но не хочет посылать на нее своего министра иностранных дел. Запрошен большой послевоенный кредит, и до принятия решения по этому вопросу не видно желания заключить соглашение по планомерной ликвидации помощи по ленд-лизу. В политико-военной области в сотрудничестве с советскими властями возникают аналогичные трудности.

ПОЛЬША. Нынешняя ситуация по отношению к Польше является крайне неудовлетворительной из-за постоянного саботажа советскими властями попыток посла Гарримана ускорить реализацию решений Крымской конференции. Прямые призывы к маршалу Сталину пока не принесли никаких результатов. Более того, советское правительство пытается усложнить решение проблемы, инициируя и поддерживая требования временного польского правительства в Варшаве представлять и обсуждать от имени Польши международные дела, такие как Сан-Францисская конференция, репарации и территориальные вопросы. Из-за своего влияния на отношения с Советским Союзом и другими странами Объединенных Наций, а также на общественное мнение в этой стране вопрос о будущем статусе Польши и ее правительстве остается одним из самых сложных и срочных как в международных, так и внутренних делах.

БАЛКАНЫ. Главная проблема, стоящая перед правительствами Румынии, Болгарии и Венгрии, касается работы союзных контрольных комиссий, образованных для выполнения условий прекращения военных действий. Суть заключается в отношениях с советским правительством, которое, установив там военный контроль и обладая доминирующей властью в комиссиях, использует свое положение для одностороннего политического влияния на соответствующие страны. Это противоречит обязанностям данного правительства, обозначенным в Ялтинской декларации об освобожденной Европе. Мы призвали к выполнению положений этой декларации для Румынии (правительственное меньшинство навязало свое мнение путем запугивания) и для Болгарии (в ожидании несправедливых выборов). Советское правительство отклонило первый запрос (но мы его повторили) и все еще не ответило на второй».

Знакомые и незнакомые люди текли в Белый дом, чтобы пожать руку новому главе государства. «В течение дня друзья и знакомые заходили время от времени, и, если удавалось, я с ними виделся. День, конечно, был не организован. Официальные обязанности были многочисленными, но не было еще никакого расписания и было множество перерывов.

Прошло немало времени после того, как ушел госсекретарь Стеттиниус, когда я впервые встретился с военными руководителями. Это было в одиннадцать, когда военный министр Стимсон и военно-морской министр Форрестол пришли вместе с генералом Джорджем Маршаллом – начальником штаба армии, адмиралом Эрнстом Кингом – командующим военно-морскими операциями, генерал-лейтенантом Барни Джилсом из ВВС и адмиралом Уильямом Леги, руководителем аппарата президента…

Их доклад мне был коротким и по делу. Германия, сказали они мне, не будет полностью повержена, по крайней мере, на протяжении шести месяцев. Япония не будет завоевана еще