Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

еще несколько солдат и балка с веревкой. Все подняли на башню быстро, и когда уже Волков попрощался и готов был повернуть коня, чтобы возвращаться, один из солдат на башне размахнулся и кинул в него что-то тяжелое. Вернее, Волкову показалось, что в него, но предмет со звонким хлопком упал на мостовую, и по камням разлетелись деньги. Приглядевшись, кавалер понял, что серебра среди них нет, одна медь, но даже меди тут было на солидную сумму. Никто из его людей не тронулся с места, чтобы собрать их, а сам он поднял голову и крикнул:

— Мне не нужны ваши деньги, я привез вам угощение как друзьям!

— Вам, господин рыцарь, может, и не нужны, так отдайте их своим людям, они-то не откажутся, — крикнули со стены в ответ, — а нам не жалко, у нас этого добра сундуки!

— Хорошо, раз так, — ответил кавалер и приказал ближайшему солдату: — Собери, сдашь все капитану, чтобы посчитал и поделил на всех по солдатскому закону, скажи, чтобы и моих людей посчитал.

Солдат собрал медь, и вскоре они поехали к себе.

— Кажется, мы с ними поладим, — говорил Волков монаху.

— Первый шаг сделан, — соглашался тот, — надо бы знать, как поведет себя их офицер. Не обозлится ли, что мы с его людьми говорили без него?

— Обозлится обязательно, я бы обозлился, — заметил кавалер.

— Завтра привезем воду и узнаем. Думаю, что он сам встретит нас на башне.

Волков думал точно так же. А еще он думал о докторе Утти, действительно, почему он выжил один из всех докторов?

⠀⠀

Как прибыли к себе на винный двор, выяснилось, что отряд, отправленный за городскую стену за водой, вернулся ни с чем. Тот самый в рыцарском шлеме дерзкий сержант по прозвищу Вшивый Карл сейчас стоял перед капитаном Пруффом и что-то невнятно блеял.

Кавалер решил было, что его людей из города не выпустили люди фон Пиллена, но все оказалось куда хуже.

— И что он тебе сказал? — пыхтел и краснел от злобы и стыда Пруфф.

— Сказал, что не должно нам покидать город, — вяло объяснял Вшивый Карл. — Сказал, идите к себе.

Волков остановил коня рядом с ними и слушал, от этого Пруфф еще больше краснел и нервничал, ему, видимо, было крайне неприятно, что кавалер видит, что его солдат вот так запросто могут остановить. И не отряд других солдат, а какой-то нелепый доктор.

— Что? — пыхтел Пруфф. — Этот писклявый докторишка велел вам разворачиваться, и вы вернулись?

— Ну, вроде так, — невесело согласился сержант.

— Карл, какого дьявола ты сержант? Как ты стал сержантом? — заорал капитан. — Кто тебя выбрал или назначил? За что? Сержантами назначают за крепость духа и храбрость. За дисциплину. За что выбрали тебя, дурака? За то, что ты украл у пьяного рыцаря шлем?

— Да не знаю я, как так произошло, — бубнил Вшивый Карл, — он так говорит, что попробуй не послушай его.

— Убогий ты, — Пруфф продолжал раздражаться, — из-за тебя, болвана, укоризна на весь отряд. Собирайтесь, идем снова, я сам с вами пойду.

— Я пойду, — вмешался Волков.

— Господин рыцарь, — начал Пруфф, — это мой личный позор, — он указал на сержанта, — я все сам исправлю, привезу воды и выгоню этого барана из сержантов.

— Не торопитесь, — велел Волков, — может, ваш сержант не так и виноват, он не первый, кого останавливал этот доктор. Люди из цитадели сказали, что он и им запретил покидать город, и они его не ослушались. У меня с этим доктором Утти уже был разговор, полагаю, что он еще не окончен.

— Позвольте мне, кавалер. Я хочу знать, как он остановил моих людей.

— Нет, вы, капитан, останьтесь тут, оказывается, в городе есть еретики, поставьте бочки к забору, чтобы мы могли защищать винный двор.

— Значит, будем делать крепость? Это я могу.

— Да, и на ночь караул в две смены по восемь человек, в каждой по арбалетчику. И велите поварам быстрее готовить еду.

И Волков повел людей с телегой за водой, за город. Кавалер ехал первым, Ёган за ним, он достал арбалет и держал наготове.

— Ух, опять, значит, с этим доктором будем говорить? — произнес слуга.

— Почему же не поговорить с умным человеком?

Ёган недоверчиво покосился на господина:

— Вот сколько мы знакомы, а все мне невдомек, когда вы шутки свои шутите, а когда нет. Вот сейчас вы честно говорили?

Волков едва заметно усмехнулся:

— А что ж тебе не нравится в докторе?

— А что ж в нем понравиться-то может? Жуть, а не человек, пищит, как крыса, из-под маски-то разве писк расслышишь, а его писк слышно. Скрипит так громко, что твоя сухая ветла в сильный ветер. А маска! Ужас, не приведи бог такую ночью увидать.

— А еще он весь покрыт вшами и гнидами.

— Что? — поморщился Ёган.

— Ты что, не видел?

— Господи, святые и блаженные, — слуга стал осенять себя святыми знамениями, — слава богу, не видел. Это вы у нас глазастый.

— Так вот, на нем тысячи вшей, я думал, что с его платьем, из чего оно, а оказалось, оно все в блохах, гнидах и вшах.

— Вот, а вы хотите поговорить с ним, — Ёган поморщился, — я как такое увижу, так наблюю.

— Ишь ты какой, — кавалер опять усмехнулся, — можно подумать, у тебя вшей не было. Вот я их постоянно выводил, выведешь, бывало, а через месяц опять кусают.

— И меня терзали, да так, что весь дом сжечь хотел, и из детей их баба моя вычесывала, но так, как вы говорите, такого не было.

— И у меня на памяти такого не было, — признался Волков, — так что ты держи арбалет наготове, только пока не натягивай.

— Держу, — заверил Ёган.

Но арбалет им не понадобился, они не встретили доктора, спокойно доехали до ворот, незаметно выбрались из города, налили воды из реки и без происшествий вернулись в свой винный двор, который Пруфф уже переоборудовал в небольшую крепость. И надо отдать капитану должное: он сделал все толково. Волков и хотел было что-то добавить, да не смог найти что. И поэтому произнес:

— Вы сделали все правильно.

В ответ капитан только поклонился. Он был горд собой.

⠀⠀

После ужина солдат вышел на центр двора, разделся и с помощью Ёгана стал обтирать себя тряпкой, которую мочил в уксусе, люди капитана Пруффа с интересом наблюдали за этим, тихо спрашивали Сыча:

— Чего это он?

— Да доктор один знаменитый ему сказал, что если обтираться уксусом и мыться, то чумой не заболеешь, — отвечал Сыч, и сам раздеваясь. То же сделали и