Дом шалунов - Лидия Алексеевна Чарская

Искал он его довольно долго, а когда вернулся, не найдя, то так и присел от неожиданности и испуга: мальчики были в одних сорочках. Курточки их исчезли неизвестно куда. То есть, собственно, не исчезли, а перешли в огромный мешок старьёвщика. Вместо них в кулаке Алека были зажаты три засаленные рублёвые бумажки и сорок копеек медью и серебром. А самого старьёвщика и след простыл. Его как не бывало.

– Где ваше платье, несчастные? – воскликнул обезумевший от испуга Вейс.

Витик Зон, в одной рубашонке, выступил вперёд и сокрушённо заговорил:

– Ах, добрейший Карл Карлович, с нами случилось несчастье. Мы хотели играть в индейцев и разделись. Налетел ветер, сорвал наше платье и унёс в реку… Вы видите, оно плывёт, Карл Карлович… Вон там, вдали, белеет…

Кар-Кар поднял было глаза, но тут с ним случилось несчастье: очки не удержались на носу и упали. Теперь, без очков, Кар-Кар уже ничего не видел: ни реки, ни будто бы белевших на ней курток, ни той точки, которая поспешно двигалась по дороге, унося мешок, наполненный куртками мальчиков.

Карл Карлович, впрочем, сразу догадался, что мальчики придумали какую-нибудь шалость, и был в отчаянии. В не меньшем отчаянии был месье Шарль, который как раз пришёл в это время в беседку. Но больше всех переживал директор.

Стали допрашивать мальчиков по очереди, но они давали такие разноречивые и сбивчивые ответы, что ничего нельзя было понять. Один говорил про ветер, другой про индейцев и так далее. И директор, и оба воспитателя догадались, что всё это мальчики выдумали, что тут кроется какая-то шалость. Но куда именно делось платье мальчиков, они так и не добились.

Тогда директор со своими помощниками стали держать совет, как проучить шалунов, а пока решили одеть всех в старые, грубого холста, простые картузы.

Но рыцари не унывали. Правда, холщёвые картузы были очень некрасивы и неудобны, но сердца шалунов были полны счастьем. На ночном столике Карла Карловича лежал конверт; в конверте – записка и деньги, ровно три рубля сорок копеек, полученные от старьёвщика. В записке изменённым до неузнаваемости почерком Витика было выведено по-немецки: «Пожалуйста, купите себе новый парик. Эти деньги вам принёс орёл с неба».

Глава XXX

«Штучка»

– Рыцари, слушайте! Я придумал славную штучку. Сегодня воскресенье, и можно позабавиться вволю. Я выдумал нечто ужасно смешное!

И Витик Зон, сказав всё это, с грохотом плюхнулся на стул, где в ожидании самовара сидели за чайным столом остальные рыцари во главе с Алеком.

– Что ты придумал, Витик? Что? – так и посыпались на него вопросы со всех сторон.

Даже «царь» не утерпел и полюбопытствовал, как самый обыкновенный смертный:

– Что ты опять придумал, Витик?

– Имейте терпение. Сейчас скажу. Я очень устал! Ах, ужасно! – ответил с неистовым хохотом шалун. – У меня был сегодня урок…

– Как урок? В воскресенье? Что ты такое мелешь, Витик?

– Ах, какие вы все глупые!.. Извините, Алек, это замечание вас не касается! – самым серьёзным образом обратился он в сторону Алека Хорвадзе и поклонился ему так низко, что ударился головой о стол, разлил сливочник на чистую скатерть и залил сливками сухарницу со сладкими воскресными крендельками.

– Извини, мой лоб, что я тебя ударил! – обратился он к самому себе под хохот товарищей и тут же прибавил, обращаясь ко всем остальным: – Слушайте все: вы знаете, что Кар-Кар по-русски ни бе ни ме, то есть ровно ничего не знает, ничего не понимает. Но вот ему вздумалось обрадовать и потешить Макаку и заговорить с ним по-русски. Он обратился ко мне, чтоб я ему сказал, как надо говорить: «С добрым утром», «Как вы спали?», «Дай вам Бог всего хорошего». Тут я решил устроить ему «штучку» и сказал, что по-русски не говорят «С добрым утром», а говорят «Принесите нам самовар» и что вместо «Как вы спали?» надо говорить…

– Как? Как? – заволновались мальчики.

– Тсс! Кар-Кар идёт! – предупредил Витик.

Всё разом стихло. Мальчики поднялись со своих мест и отвесили молчаливый поклон немцу. Один Витик сказал за всех:

– Guten Morgen [17], Карл Карлович!

Немец кивнул и улыбнулся. Он был в очень хорошем настроении духа, хотя на голове его по-прежнему сидел злополучный парик с дыркой, так как Кар-Кар не захотел воспользоваться деньгами, «принесёнными орлом с неба». Деньги эти по-прежнему лежали нетронутыми на столе Карла Карловича. Но погода снова установилась хорошая, тёплая, и лысина немца под рваным париком не чувствовала холода. Кар-Кар кивал, улыбался, по своему обыкновению, сидя между мальчиками, и терпеливо ожидал, когда Авдотья принесёт самовар. Даже пролитый сливочник и подмокшие крендели не могли особенно испортить его светлого настроения.

– Ай-ай! – произнёс он только и показал на пятно толстым пухлым пальцем.

Он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Вошёл директор.

Александр Васильевич тоже был в отличном расположении духа. Через три дня должен был праздноваться день рождения его любимицы Жени, и добрый дядя решил позабавить свою проказницу на славу. А когда являлась возможность позабавить Женю, Александр Васильевич расцветал как тюльпан. Его заросшее волосами лицо сияло, глаза блестели довольством.

Он кивнул пансионерам, улыбнулся им и весело крикнул:

– Здорово, мальчики!

И, всё ещё продолжая сиять, с протянутой рукой пошёл навстречу Карлу Карловичу.

Карл Карлович вскочил со своего места и поспешил в свою очередь приветствовать директора. Оба сияли и улыбались при этом. Наконец они остановились посреди комнаты друг перед другом. Кар-Кар прижал левую руку к сердцу, шаркнул толстой, неуклюжей ножкой и, пожимая правой рукой протянутую руку Макарова, проговорил, как только мог вкрадчиво и умильно:

– Принесите нам самофар!

– Что-о-о?!

Всякое сияние разом исчезло с лица Александра Васильевича. Он даже подпрыгнул на месте, и лицо у него побелело так, точно кто-то по ошибке мазнул его мелом.

Кое-кто из пансионеров фыркнул в кулак. Другие сидели с разинутыми ртами и предвкушали нечто очень интересное, что должно было случиться сию минуту.

Кар-Кар, ничего не подозревая, ещё крепче сжал руку директора и, тряся её так сильно, как только мог, произнёс, задыхаясь от восторга, вторую фразу:

– Фам гофорят! Слюшаться!

Александр Васильевич подскочил на этот раз как мячик и с силой вырвал руку из ладони Вейса. Теперь его лоб, нос и части щёк, не покрытые бородой, сделались красными как свёкла.

– Вы с ума сошли? – сорвалось с его трясущихся губ.

Но Кар-Кар