Баба-яга в тылу врага, или Как выжить в каменных джунглях - Ольга Борисовна Несмеянова

скинул две Федькины шашки на пол. – А потом он взял и пожелал, стобы девсёнка хоросо видела. И очки ей были бы больсе не нужны! А мог бы ведь сейчас быть такого же роста, как все дети! И даже высе! Глупый, хоть и больсой!

– Да ладно тебе! – отмахнулся Федька. – Зато Веткина теперь всё видит! По пути все вывески перечитала! А мне и так хорошо! В школу ходить не надо! Буду тут с вами сидеть, в игры разные играть да бабушкины пироги целый день лопать! Красотища, а не жизнь!

Федька довольно улыбнулся. Он вспомнил, КАКИМИ глазами на него вчера смотрела Веткина, когда поняла, что он отдал ей свое желание. За это можно было многое отдать. Да и не так уж плохо быть маленьким. Маленькие – они тоже многое могут. Вот был он большим – а друзей у него не было. А сейчас вон их сколько!

– Да, поступок твой, конечно, благородный, – задумчиво произнёс с ручки кресла Иван Иванович. – Но учиться тебе всё-таки необходимо. Эх, на что вы меня толкаете! Но чего не сделаешь ради друзей!

Он поплевал на передние лапки, и вниз заструилась то-о-оненькая, почти прозрачная паутинка.

Потом паучок смотал полученную нить в небольшой клубочек и быстрыми движениями начал что-то вязать, быстро перебирая лапками.

Вскоре из-под его ловких лапок уже показалось маленькое почти прозрачное крылышко. Затем так же быстро и ловко он связал второе.

Иван Иванович сложил их вместе и громко произнёс:

Взвейся ветерок лесной

И явись передо мной

Не пиявка, не лягуха,

А без крыльев… эта… Муха!

При слове МУХА его прямо-таки перекосило от отвращения.

В комнате поднялся лёгкий ветерок, и на ручке кресла появилась уже знакомая Федьке бескрылая Муха.

Она в ужасе уставилась на стоящего в опасной близости от неё паука. Иван Иванович быстро приклеил к спинке Мухи оба крыла какой-то клейкой жвачкой, которую он вытащил изо рта.

– Так, ну что, устраивают тебя такие крылья? Не сердишься больше на мальчика? – грозно спросил паук.

Мухе было так страшно, что она потеряла дар речи. Она стояла, не шевелясь, и смотрела прямо перед собой фасеточными глазами. Казалось, она превратилась в мушиную статую.

– Так, не испытывай моё терпение! Быстро говори то, что положено! Иначе съем вместе с новыми крыльями! Что она должна сказать? – Иван Иванович обернулся к Федьке.

– «Как произнесёт „ПРОЩАЮ“, заклинание снимаю!» – вспомнил Федька слова Бабы-яги. – Прощаю! Она должна сказать «прощаю»!

– Слышала? Быстрее же!

Иван Иванович нервно потёр лапки. Казалось, он уже начал есть несчастную Муху всеми своими восемью глазами.

– П…прощаю, – еле слышно прошептала Муха.

– Так, теперь быстро лети отсюда, а я отвернусь, как будто тебя тут нет! – рявкнул Иван Иванович и отвернулся. – Хорошо, никто из родственников не видит! Тьфу! Царь-паук – МУХЕ крылья сплёл! Тьфу!

Муха с радостным жужжанием взвилась в воздух, помахав всем на прощание новыми крыльями, и исчезла в открытом окне.

– Ой! Остаёзней надо!

Федька чуть не наступил на стремительно уменьшающегося в сравнении с ним Латошку. Федькина голова уже возвышалась над спинкой кресла. А ставшие непривычно большими ноги он даже не знал куда поставить, чтобы ничего не порушить.

– Я расту! Расту! – радостно закричал Федька и повернулся, чтобы поблагодарить Иван Ивановича.

Маленький паучок быстро улепётывал на балкон. Наверное, захотел отдохнуть в своей уютной паутинке.

– Спасибо! – крикнул ему вслед Федька.

Паучок сверкнул на прощание золотой короной на спинке и скрылся за балконным порогом.

Больше Федька никогда его не видел. Но каждый раз, когда бабушка пекла вкусные пироги, он непременно оставлял пару крошек на балконе. А утром те обычно исчезали без следа.

Глава 30. Привет, Кощей!

На Федькин крик из кухни прибежала бабушка. Увидев принявшего наконец свой обычный вид Федьку, бабушка изумлённо всплеснула руками и выронила на пол стопку фотографий. Она на кухне по старинке раскладывала их в бумажный альбом. Федька давно заметил, что бабушки не любят рассматривать электронные фотки, – только бумажные.

Федька и Латошка бросились помогать собирать разлетевшиеся по комнате листочки. Вдруг Федька удивлённо уставился на одну из фотографий. На ней был изображён худенький дедушка, фотографию которого он видел на стене у Бабы-яги.

На дедке была модная майка с черепом и костями и кепка со свёрнутым набок козырьком. На массивной цепи висел медальон в форме яйца. На фото старичок стоял в окружении большого количества бабушек в таких же, как у него, кепочках. Федькина бабушка тоже была среди них.

– Вот же он! Кощей Бессмертный! – радостно закричал Федька, размахивая фотографией.

– Это его фамилия – Бессмертный, – кивнула бабушка. – Только не Кощей он, а Константин Олегович. Это наш руководитель. Рэп-студия так и называется, в честь него, – КОБЕС. Константин Олегович БЕСсмертный.

– Бабушка! Какая ты у меня классная! Пойдём скорее к нему! Я сейчас Веткиной только позвоню!

Федька радостно обнял хрупкую старушку, взял за руки и закружился с ней по комнате.

* * *

– Что же вы Бабу-ягу одну в лесу бросили? Она же, между прочим, скучает! – Матильда укоризненно смотрела на Кощея.

– Да я хотел сразу обратно, да вот мороженое…

Кощей виновато озирался по сторонам. Он был одет в полосатую пижаму и такой же полосатый ночной колпачок. В этом наряде он скорее был похож на обыкновенного дедушку. Он совсем не ждал в этот вечер посетителей и уже читал новости в планшете.

– Что – мороженое?

– Ну, она мороженое просила. А я ну никак не мог его до леса донести. Я его несу – а оно тает! Я опять несу – опять тает! А без мороженого она мне сказала не возвращаться! А потом бегу в очередной раз – а там ЗАБОР! Ну и что делать? Пришлось слопать всё мороженое и в городе остаться. А потом у меня от такой молочно-яичной диеты вдруг голос прорезался! Сам от себя не ожидал! Вот теперь пою, танцую… Коллектив собрал… Да я сам по лесу скучаю, но как назад-то?

– Да, Константин Олегович очень, очень талантливый руководитель! И мужчина интересный! – поддакнула Федькина бабушка и поправила фиолетовые кудри.

Матильда хмыкнула. Ну вот ведь жук этот Кощей! Понапридумывал себе оправданий. Ей стало даже жалко Бабу-ягу – ведь как женщина одна там в лесу страдает, а он…

Просто боялся обратно вернуться – и всё! Думал, не простит.

– А интересный