Могущество Ничто - Александра Давид-Неэль

В физическом смысле Мунпа полностью восстановил здоровье, но морально оставался подавленным. Энергия, вдохновлявшая его после ухода из скита гомчена, была растрачена на бесплодные поиски. Дрокпа был неспособен долго преследовать одну и ту же цель, проявляя настойчивость и тщательно рассчитывая собственные действия. У него не было ничего общего с полицейским, преследующим преступника, Юноша решил, что легко сумеет отыскать Лобзанга и чудесную бирюзу, но не нашел их, и, поскольку ни один знак не указывал ему путь к намеченной цели, он уже не пытался таковой обнаружить, пребывал в угнетенном состоянии духа и подолгу оставался неподвижным, ни о чем не думая.

Отношения с Розовой лилией не вызывали у него никакого интереса: любовница не внушала ему отвращения, но и не особенно привлекала его. У простого сына суровых тибетских просторов было достаточно мужских качеств, но во время интимных свиданий он вел себя рассеянно-небрежно, и это раздражало его партнершу. Кроме того, он никогда не просил ее об этих встречах, что нэмо считала для себя оскорбительным. Розовая лилия решила было, что туземцу из края варваров не хватает в китайской кухне необходимых возбуждающих средств, и стала время от времени предлагать ему тибетское меню: огромные куски сочного вареного мяса, суп с фрикадельками, четырехугольные омлеты и другие блюда во славу Страны снегов, не забывая щедро орошать каждую трапезу крепкой водкой. Мунпа никогда не ошибался на сей счет. Всякий раз, когда вместо мисок риса, окруженных множеством блюдец с острыми соусами и прочими сопутствующими приправами, на столе появлялись здоровенные части бараньей или свиной туши, он понимал, что от него требуется, и безропотно, но без подобающего воодушевления, которого ждала от него Розовая лилия, исполнял свой долг. Словом, Мунпа было скучно.

Дрокпа понимал, что хозяйка использует его для надзора за своими приказчиками, выполнения различных работ в кладовых и прочих дел, для которых он был не создан и за которые не получал никакой платы, не считая крова и еды. Неужели нэмо считала, что ласки, которые она ему расточала, являлись достойным вознаграждением?.. Разве он не отвечал ей тем же? Мы с ней квиты, думал прагматичный тибетец.

Молодой человек намеревался уйти из Сиду. Куда? С какой целью? Он еще этого не знал, но был уверен в том, что теряет здесь время. Подслушанный им разговор положил конец его колебаниям.

— Хозяйка скоро отправит обоз в Дива[64], — говорил одни из служащих лавочницы. — Сифань должен сопровождать его с двумя погонщиками верблюдов.

— Туда ему и дорога, — высокомерно ответил другой. — Пусть наглотается песка великой Гоби. Им придется двигаться по ночам, ведь днем на той дороге уже становится слишком жарко, и наверняка они будут задыхаться на постоялых дворах или в палатках. Приятное путешествие, ничего не скажешь! Я совершил его дважды, и мне этого не забыть. А погонщики верблюдов будут хоуи-хоуи[65], те, что лопочут на местном наречии. Сифань будет понимать их с трудом. То-то он повеселится!

— Хоуи-хоуи увидят, что сифаня послали за ними приглядывать, и будут смотреть на него косо. Неразумно идти через пустыню с хоуи-хоуи, которым вы мешаете. Не хотел бы я оказаться на месте сифаня. Он что, сорвет куш?

— Ну!.. Я в этом сомневаюсь. Хозяйка прижимиста. Она наверняка считает, что спать с ней — достаточно хорошая плата.

— Думаешь, она, в конце концов, выйдет за него замуж?

— Никогда в жизни! Она слишком горда для этого. Посуди сам, человек из Цинхая, можно сказать, дикарь! Он явился сюда как погонщик мулов с купцами из Кашгара, у него нет ничего, кроме лохмотьев. Покойный хозяин был богачом, сыном богатых торговцев, она получила по наследству все его добро и не собирается делиться с каким-то любовником.

— Странно, что она вообще его завела, — заметил второй приказчик. — Раньше у нее никого не было.

— Да уж!.. У женщин странные прихоти. Но сифань сифанем, а своей выгоды она ни за что не упустит, можешь мне поверить.

Двое мужчин разошлись, чтобы заняться делами.

Мунпа было достаточно того, что он слышал. Ничто в пересудах приказчиков его не удивляло. Он не верил, что внушил нэмо подлинную страсть; к тому же Мунпа не представлял себе, что значит безумная страсть. Подобные чувства скорее чужды пастухам из Цо Ньонпо. Он прекрасно понимал, что хозяйка просто забавляется с ним, и потакал ее прихотям, но не мог допустить, чтобы она его дурачила.

Значит, пора было уходить, но он не хотел убегать как презренный бродяга. Следовало вежливо сказать нэмо, что он снова собирается в путь, купить провизию — на сей раз Мунпа был готов за нее заплатить, не желая получать подачки, — и покинуть Сиду. Куда же направить стопы? Ему предстояло решить это по дороге, после того, как он избавится от влияния хозяйки.

В течение нескольких последующих дней молодого человека тревожили странные мысли; принятое решение покинуть дом Розовой лилии напомнило ему об уходе — почти бегстве — из монастыря Абсолютного Покоя. Там он также мешкал, погрязнув в ленивой беспечности и забвении лежащего на нем долга, в то время как его Учитель Гьялва Одзэр, застывший на сиденье для медитации в своем далеком пещерном скиту, затерянном среди безлюдных просторов Цинхая, ждал хранившую его «жизнь» бирюзу, чтобы воскреснуть.

Мунпа, поначалу лишь предполагавший, что в бирюзе сокрыта жизнь Одзэра, постепенно окончательно укрепился в этом убеждении. Тем более непростительным представлялось ему то, что он не прикладывал больше усилий ее отыскать.

Сколько времени утекло с тех пор, как он покинул чантанги после жуткой ночи, проведенной возле убитого Одзэра? Мунпа не отдавал себе в этом отчета. Казалось, страшное событие произошло давным-давно…

Другие мысли, вертевшиеся в усталом уме дрокпа, также не давали ему покоя. Эти фрески, которые он разглядывал у монахов, в обители Абсолютного Покоя… Эти картины, чье притяжение он чувствовал, внутри которых едва не оказался, но вырвался оттуда, ускользнул… И тут Мунпа осенила страшная догадка: a вырвался ли он оттуда па самом деле? Удалось ли ему и вправду покинуть мир с кишащими толпами, изображенными на стенах?..

Что бы он ни делал, на что бы ни смотрел после того, как убежал из монастыря Абсолютного Покоя — или только полагал, что убежал, — все это было запечатлено на фресках. Там можно было увидеть что-то покупающих и продающих торговцев; путешественников, сопровождающих обозы; караваны, состоящие из длинных верениц верблюдов. Там можно было увидеть цветущие картины природы