Барин-Шабарин 6 - Денис Старый

Пауль ван Дейк жевал желваки. Он, конечно, сам видел себя в роли флотоводца, который под русским флагом будет бить англичан — ненавистных для всей его команды. И выходцы из России, и ирландцы, которых было большинство, — все ненавидят Англию. В Америке до сих пор живёт ненависть к прежним угнетателям из Европы, которые и сейчас не преминут подгадить молодому американскому государству. Но ничего не оставалось. В конце-концов проделать такой большой и опасный морской переход и не сойти на берег? Да и деньги…

— Я согласен со всеми вашими правилами. В моём договоре указано, что я, скорее, доставщик вам вооружения и людей, а вы вольны распоряжаться ими. Но корабли… Вы ими пользуетесь, но напишите мне бумагу, что Российская империя обязуется в случае утраты возместить мне ущерб, — слукавил американский голландец.

На самом деле, в том договоре, что прописывался ещё в Нидерландах, было указано и возмещение расходов, и компенсация в случае потери кораблей. Дорого обошлись два парохода Ван Дейку. Цены на такой транспорт взлетели ещё задолго до войны.

Бизнес тонко чувствует, где рвётся политика — вот и реагировал. И не купи Пауль корабли раньше, так сегодня уже мог бы и не потянуть подобные траты. А так, когда окончится война, у него уже будет внушительный частный флот. И почему бы не наниматься к разным государствам, в том числе и для войны? Ну или русским предлагать свои услуги по торговым операциям?

Так что ван Дейк видел, какие перспективы открываются перед ним, и готов был ухватить шанс.

— Договоримся, мистер ван Дейк, — улыбаясь, сказал русский генерал-губернатор. — Я предпочитаю договариваться. Ну а что до вооруженных людей?.. Разоружим. Это отчаявшиеся люди, они прибыли, чтобы получить себе деньги и такие, что можно будет освоится в Америке. Но они каждый знают с какого боку подходить к оружию.

* * *

За обеденным столом в ресторане «Марица» сидела обычная парочка. Он — пожилой мужчина, явно не бедный и благородного положения. Она — прелестная женщина, сильно младше своего спутника, сияла красотой и молодостью. Вполне обычная супружеская пара. Такие мезальянсы встречаются повсеместно.

Необычного в них было то, что они больше внимания уделяли не друг другу, а рассматривали всё, что происходит вокруг. Эти двое явно ожидали опасности.

— Она будет мстить, — настаивала на своём Анна, как только присела за столик в ресторане.

— Прекрати выдумывать! Все знают, что госпожа Шабарина — милейшей души женщина. Она будет сидеть в своей комнате и рыдать. И уже скоро согласится на все, что я ни попрошу… Надо же всего-то посетить их поместье. Завтра утром будет мой выход — разъярённого, обиженного и обманутого мужа. Я добьюсь у неё того, что нам нужно, — с уверенностью произнёс господин Шварц.

Казимир Шварц был пропитан ненавистью к Российской империи. Он искренне тосковал, пусть и не застал те времена, по Речи Посполитой. Фамилия отца — Алоиза Шварца — была отличным прикрытием для делающего хорошую карьеру в Российской империи чиновника.

Вот только Казимир ощущал себя скорее Чижевским, по имени своей матери, Катаржины Чижевской. Именно она занималась воспитанием Казимира. Будучи полячкой, мать вбила в голову своему сыну идею Возрождения Великой Польши. Ещё к этому руку приложил и родной брат матери. И теперь он ненавидит все русское, противопоставляя все светлое польское. Но делает это хитро, тайно, оберегая и себя и свою супругу.

В восстании 1830 года Шварцу удалось не проявить себя, но искренне работать против России. Уже тогда он служил скорее Франции, чем даже несуществующей Речи Посполитой. Все наработанные связи с французами удалось сберечь. И сейчас, когда французский император Наполеон III уже решил воевать с Россией не только тайно, а всерьез, Казимир Шварц получил свои задания.

— Милая Анна, нам нужно увидеть то производство, которое существует у Шабарина. Нам нужно выкрасть его лучшего мастера. Ты должна понимать, что если война затянется и на Шабарина наконец обратят внимание русские власти, а они это сделают, то крайне сложно будет свалить этого русского медведя. Мы должны будем забыть о возрождении Великой Польши, — в очередной раз пытался мотивировать свою жену Шварц. — Сильная Россия, победившая в этой войне — это приговор для всех поляков-патриотов.

Анна была по происхождению русской, что также работало на создание образа их семьи как верноподданных русской короны. Но по своей натуре Анна Владимировна Шварц была авантюристкой, до любовных приключений женщиной. Так что идея тайной войны её забавляла, а порой и возбуждала. Ну и на неокрепший ум еще девчонки, а в жены Шварц взял Анну, когда той только исполнилось пятнадцать лет, действовали убеждения мужа. А его маниакальная вера в непреложность суждений подкупала.

И вот… На выходе дама, которая русская, но ненавидит Россию и мечтает жить в Польше. Пусть до конца так и не могущая объяснить, почему именно так.

— Может, ты сегодня обойдёшься без проститутки? — спросила Анна. — Это сильно тебя дискредитирует. Елизавета может воспользоваться.

— Не придумывай Шабариной тех качеств, которыми она владеть не может. Ещё от её мужа можно было бы ожидать интересной игры, но она — не он. Так что сегодня я буду с Катаржиной, — последние слова Шварц произнёс мечтательно.

— Её зовут Екатерина. Даже для меня это гадко — что ты называешь проститутку именем своей матери, — брезгливо скривилась Анна.

Казимир ничего и не ответил. Он и сам до конца не понимал, зачем стремится всех куртизанок, с которыми спит, называть именем своей матери. Матери — сильной, властной женщины, которая одним взглядом заставляла содрогаться своего сына. Крик Катаржины Чижевской — до сих пор самый страшный сон Шварца.

— Господин, дама. Меня зовут Андрей, я буду вас обслуживать. Но вы можете называть меня как будет вам угодно. Что могу вам предложить? Может, на аперитив — хорошего французского вина? — половой склонился возле уха Шварца. — У нас есть неплохой выбор французских вин.

— Ни в коем разе! И не смейте мне это предлагать! Я — русский чиновник и, как все нынче, ненавижу Францию! — нарочито громко отвечал Казимир Шварц.

— Тогда господин может предпочтёт крымские вина? — половой, казалось, ни грамма не стушевался.

— Пожалуй, что крымское, — сказал Шварц.

Официант ушёл, но у супругов