Смертельная миссия в Хайларе - Галина Алексеевна Беломестнова

– Возьми бойцов и эвакуируйте раненых, а то помрут они в этом пекле, – устало приказал Мамаев санитару, когда тот делал ему перевязку на руке.

– А вы как, товарищ лейтенант?

– Я пока нормально, порез неглубокий. Потом повязку мне сам поменяешь. – Семен чиркал спички, чтобы прикурить папиросу, но трясущиеся от напряжения пальцы ломали их. – Черт! Не получается. – Он потерянно глянул на санитара. – Не думал я, Ерофеевич, что так трудно убить человека, когда он смотрит тебе в глаза. Помоги прикурить.

Бой за переправу длился непрерывно два дня. Лишь когда японцы отвели свои потрепанные части за линию границы, понеся значительные потери, измотанному, потерявшему половину своего состава батальону был отдан приказ отойти на укрепленные позиции на западном берегу.

Глава 8

Укрепрайон

Даурский укрепрайон располагался в долине, среди голых сопок. По другую сторону железной дороги тянулись улочки гражданского поселка. В небольшом военном городке были построены двухэтажные деревянные дома офицеров, общежитие, магазин военторга, столовая и Дом культуры. Возле широкой аллеи, обсаженной молодыми топольками, стояли госпитальные корпуса. Штаб находился в блоке зданий за кирпичной стеной. В глубине располагались хозяйственные постройки со складами и гаражом автобатальона. Рядом с ними высились двухэтажные казармы из красного кирпича. До революции в них квартировали 1-й Аргунский казачий полк и казачья батарея. Здесь, в непосредственной близости от стыка русской, монгольской и китайской границ, дислоцировались части 36-й армии. Окружающие сопки были изрыты траншеями и ходами сообщений к землянкам. Вдоль границы на сотни километров тянулись извилистые противотанковые рвы, среди ковыля и высоких метелок типчака прятались дзоты.

Отряд особого назначения приехал в Даурию к полудню. На контрольно-пропускном пункте дежурный сержант проверил у них документы и позвонил в комендатуру. Получив разрешение, он отдал распоряжение двум солдатам открыть ворота.

Семен отправил водителей в штабной гараж, а сам с медиками и младшим лейтенантом пошел в отдел Смерш. Возле штаба их встретил комендант укрепрайона Расин.

– Что, Ефим Исаевич, такой хмурый? – пожимая полковнику руку, спросил Мамаев.

– Товарищ капитан! Вы разве не видите, что творится вокруг? Это же переселение народов! Стрелковый корпус убыл, а сюда переехал из Борзи штаб армии. И всем нужно помещение. Каждый требует Ефима Исаевича!

– Надеюсь, мой кабинет и комнату вы никому не отдали?

– Ну что вы, Семен Дмитриевич! Кто же будет связываться со смершевцами? Но мест в общежитии больше нет, – оглядев цепким взглядом женщин и офицера, торопливо заверил комендант.

– Места найдутся, товарищ полковник. Младший лейтенант пока поживет с лейтенантом Красновым. Койку и постельные принадлежности вы ему выделите, а капитана медицинской службы и ее подчиненных отведите к начальнику санитарного отдела полковнику Прокопьеву. Скажите ему, что в распоряжение армии их направил товарищ Зеленин, – сказал Мамаев, хмуро глядя на коменданта.

– Сделаю, Семен Дмитриевич, – не рискуя спорить со старшим оперуполномоченным контрразведки, сказал полковник. Повернувшись к женщинам, он предложил им следовать за ним.

Утром Мамаев передал накопившиеся дела давнему своему другу – капитану Иванникову. В штабе армии было шумно, стучали телеграфные аппараты, приходили донесения, отдавались зашифрованные приказы, в коридорах было полно незнакомых офицеров. Семен оглядел просторный кабинет, в котором уместились стол со стоявшими возле него стульями, шкаф, массивный сейф и кожаный диван, на котором он спал, когда не было сил добраться до комнаты в общежитии, где его никто не ждал.

– Слушай, Сергей, комендант с ног сбился, пристраивая штабных. Может, поработаем пока здесь вдвоем? – предложил он.

– Я бы рад, но я уезжаю на неделю в Бырку проверять охрану складов ГСМ, – сказал Иванников, положив на стол ключ от кабинета. – А здесь завтра поселится новый хозяин, с ним определите, что и как.

* * *

Григоров погасил свет, раздвинул шторы и распахнул окно. Даурскую степь уже накрыла ночь, хотя небо на западе еще оставалось светлым. Волны свежего воздуха проникли в комнату вместе с шумом моторов и лязгом гусениц – войска армии ночными маршами, скрытно, с соблюдением полной маскировки выдвигались ближе к границе.

– О чем задумались, Родион Андреевич? – спросил подполковника госбезопасности сидевший на диване Клетный.

– Моторы танковые шумят, а огней не видно, всю технику сгоняют к границе. Видно, близится схватка, – ответил тот и снова задернул плотно шторы, зажег свет.

Желая продолжить разговор, Григоров устроился в кресле напротив. Он уважал этого воспитанного, обаятельного человека, обладавшего энциклопедическими знаниями. Григоров понимал, что бывший разведчик с боевым прошлым не мог стать «врагом народа». В оборудованных для него во внутренней тюрьме кабинете и спальне Александр Леонтьевич не прекращал разведывательную, контрразведывательную и научную работу. Клетный в совершенстве знал все диалекты японского языка, японские обычаи и традиции, мог быстро установить контакт с японцем и получить необходимую информацию. Лучшего учителя для спецотряда Мамаева трудно было найти.

– Судя по тем документам, что мне приносят на обработку, войне быть. В Ставке понимают, что оставлять такого врага под боком у страны нельзя. Пока у Японской империи есть Корея, Северный Китай и дешевая, почти бесплатная рабочая сила, метрополия будет воевать, – произнес Александр Леонтьевич, отложив в сторону книгу, которую читал.

– И разгром Германии их не остановит? – Григоров достал портсигар, предложил папиросу Клетному, но тот отрицательно покачал головой и продолжил:

– В Японии много лет культивировалась идея избранности нации. Император и военная элита потеряют лицо, если отступят от своих слов. В двадцать девятом к нам поступила важнейшая информация от нашего агента. Это был меморандум маршала Танака «Кодо» «Путь к процветанию», одобренный императором Хирохито. Его основная идея заключалась в том, что Япония может и должна добиться мирового господства. Для этого ей понадобится захватить Китай, уничтожить СССР и США и образовать сферу процветания Великой Азии.

– Эти тоже, как и немцы, избранный народ? – усмехнулся Родион Андреевич.

– Японцы не скрывают отношения к инородцам как к людям второго сорта, как к скоту. После захвата Маньчжурии в тридцать первом году японские крестьяне, торговцы, рабочие вслед за армией отправились осваивать Северо-Восточный Китай. Они искренне считали, что нет ничего плохого в том, чтобы отнять у китайцев земли и разграбить их имущество, настолько велика их вера в собственную избранность.

Клетный встал и прошелся по комнате, разминая ноги по уже сложившейся в камере привычке, спросил у Григорова: – Вы слышали, что самураи называют себя влюбленными в смерть?

– Вы говорите о камикадзе? – спросил Григоров.

– Название «камикадзе» – «божественный ветер» родилось давным-давно, в конце тринадцатого века, когда на войска монгольского хана Хубилая, плывшего к берегам Японии с огромной