Французская тропа - Вальдемар Лысяк

class="a">[35] – ведь будете, словно тот адвокат Флорин, о котором ходит анекдот в кругах французских юристов: присяжный, которого исключили из ведения дела по требованию Флорин, подошел к нему и прошептал на ухо:

- А жаль, мсье адвокат! Вы вытащили моего отца, я был бы на вашей стороне.

Сказка всегда на вашей стороне. Только лишь она. Когда-нибудь, когда все это поймут, придет чудесное Царство Сказки, а факты уйдут в трауре, свесив головы. На троне, вокруг которого будет кружить новое Солнце, в компании гномов и нимф усядется Фантазия, супруга барона Мюнхаузена, из новых морей вынырнут Бегемот и Левиафан, драконы и фениксы станцуют дикую сарабанду в замках на вершинах стеклянных гор; живые василиски заменят носовые фигуры галер, Синбад откроет Сезам сорока разбойникам, гиппогрифы станут жевать золотой овес в котловине Эльдорадо, а божественный кифаред в прекраснейшем из храмов Атлантиды запоет гимн в честь не разрушаемых и желанных вещей, которые не существуют, но существовать обязаны, вещей, которые так рядом с нами, но до которых не дотянуться.

Но, прежде чем это наступит, нам следует возвести университеты, которые воскресят забытое искусство рассказывания сказок.

  

КОРОЛЬ ЛУВРА

"…он был счастлив в течение семидесяти с лишним лет. Во

времена катастроф, которые сотрясли Францию и Европу и

привели к упадку старого мира, он не утратил ни одного из

удовольствий, которые способны дать нам чувства и ум."

Анатоль Франс

С тех пор, как из этого охотничьего замка, а потом и места жительства Бурбонов, сделали музей – уже невозможно войти в Лувр ночью. Или даже вечером. С момента основания и до настоящего времени музей работает в одни и те же часы – до и после полудня, по той причине, что половина дворца не электрифицирована. Обеспечение доступа ко всем экспозициям вечером и по ночам (о чем мечтает дирекция Лувра) потребовало бы средств, необходимых для освещения пятисот жилых домов, так же следовало бы принять на работу сто пятьдесят дополнительных охранников, следовательно - возникла бы необходимость в финансовых расходах, которые найти невозможно. Со времен Ампира, в течение ста семидесяти лет, время посещений увеличили всего лишь на один час. Поэтому нарушаются все пределы безопасности, поскольку многоязычная и все время нарастающая по численности толпа (3 миллиона в 1973 году) проходит через залы только в предвечерние часы. И ведь это еще не часы духов.

На пражском конгресс психотроников эстонский физик д-р Коомаре доказывал, что "часы духов" растягиваются между полуночью и четырьмя часами утра, поскольку именно в это время, особенно в январе, при полной луне, парапсихологические опыты удаются лучше всего. Но только как все это связано с нашей темой? Связано.

Во время нашей последней встречи в Париже Сантини открыл мне секреты лаврских ночей. Он рассказывал, что охранники и реставраторы дворца неоднократно слышат в темноте доносящийся из отдаленных комнат стук каблуков по полу. Тихий, приглушенный стук: тап-тап-тап, прерываемый в тот момент, когда Денон останавливается перед какой-нибудь картиной, а потом снова: тап-тап-тап.

- Он присматривает за коллекциями, совими коллекциями, это он среди них монарх, и никто, даже сам директор не посмеет усомниться в его власти.

- Кто-нибудь его видел? – спросил я.

- Не знаю… Мне известно, что некоторые его слышали. Они не любят об этом говорить, поскольку это приносит несчастья. Они опасаются за Джоконду… Один раз урок уже получили. В то время, пока портрет Денона находился на реставрации, итальянский декоратор Перуджи вынес Джоконду из Лувра. Случилось это в 1911 году. Назад ее получил через два года, в очень странных обстоятельствах. Люди перешептывались между собой, что случилось все так только благодаря Денону. Перуджи отправился к антиквару из Флоренции и предложил ему купить Джоконду. Прямо так. Неплохо, а? Только безумец мог сделать нечто подобное. Якобы, Денон приходил к Перуджи каждую ночь и довел его чуть ли не до сумасшествия. Если бы ты мог попасть туда ночью, тогда бы ты мог сам услышать, тих так: тап-тап-тап.

Сантини вытягивает губы, чтобы имитировать отзвук. Я же только улыбаюсь:

- Скорее всего, это ветер дергает дождевой сток или что-то в этом роде.

Приятель глядит на меня с сочувствием, как бы желая сказать: что ты бредишь!

Фамилия: Денон, Доминик Виван Денон, лишь историкам искусства и музейного дела говорит нечто, зато это огромное НЕЧТО. Широкая публика ничего об этом человеке не знает, и случается, что когда-нибудь кто-то о нем услышит, путает потом Денона с Дантоном. Символом такого незнания могут служить путеводители по Лувру или же изданный в серии популярных энциклопедических брошюр Гашетта томик "Дворец Лувр" , в котором про Денона нет ни единого словечка! И подумать только, что этот человек создал самый знаменитый музей, и что на протяжении четырех эпох (Старый Режим, Революция, Ампир и Реставрация) он был одной из интереснейших фигур своего времени.

Изображение Денона висит на первом этаже Лувра, в зале Дару. Зал этот, соседствующий с Двориком Висконти, разделен на шесть частей: Буше, Шарден, Депорте, Грез, Ватто и Прудон. Раздел Прудона располагается ближе всего к лестнице Дару. И там вы можете найти этот портрет. Тело, слегка наклоненное вперед; ястребиный нос, широкие ноздри, черные, прищуренные глаза, а на лакомых, стиснутых губах – язвительная усмешка. Редко кто останавливается перед ним. Ничего удивительного – здесь редко кто задерживается перед великими композициями Рембрандта, Тициана, Рубенса, Рафаэля и многих других, а уж портретик какого-то там Денона… Паломничества в Лувр устраиваются ради нее – люди приезжают из Рио, Лондона, Дакара, Хьюстона, Нью-Дели и Кейптауна – отовсюду. Наконец, они останавливаются перед самой таинственной и завлекающей улыбкой и всматриваются в нее, словно загипнотизированные, очень часто, не обращая внимания на голос из наушников, которые они прижимают к голове. Магнитофонная пленка неустанно крутится, снова и снова повторяя один и тот же информационный псалм: "Эта картина, созданная всесторонним гением, Леонардо да Винчи, была написана в 1503 году. Это портрет Моны Лизы Геральдини, в девичестве…".

На самом деле, это вовсе не портрет Моны Лизы Геральдини (смотри следующую главу). Зато это самый мудрый портрет в истории, и это самое главное. На нее глядят, а она улыбается сквозь стекло. Напротив, в том же самом зале, тициановский "Мужчина с перчаткой" все время задается вопросом, ну почему же ее так обожествляют, любя ее гораздо больше всех иных шедевров и всех других божеств.

Денон не