Дочь Двух Матерей - Anita Oni

Рэдмунд понаблюдал за этим, а потом рванул на себе рубаху: рисуйте, мол, и мне. Но тут уж на него сбежался поглазеть весь гарнизон. Под тем или иным предлогом прохаживались мимо заветной казармы в ожидании чуда, и чудо не замедлило явиться в лице начальника гарнизона, заподозрившего таки неладное. Он живо отправил всех на свои места, особо пригрозив дневальным, кое-кого посадил под арест, а кавалеристов определил на ночь в конюшни, каждого рядом со своим скакуном.

«И ночуйте здесь, как хотите, — добавил он. — Но чтобы порядок был образцовый».

Завернулись в одежды, в попоны, упали в душистое сено и под дробный стук капель по крыше не размыкали глаз до самого утра. А на следующий день им предстояла такая же долгая лихая дорога домой.

Глава 10

Вероломное небо, раз пролившись долгожданным дождём, не думало останавливаться на достигнутом, низвергая на иссушенную альфером землю всё новые потоки воды, размывая дороги и выводя из берегов озёра.

Паландора подолгу стояла у витражных оконных створок — длинных, узких, вытянутых от пола до потолка и стыдливо прикрытых тюлем. Она наблюдала за каплями воды, лениво стекавшими по стеклу, вслушивалась в бархатный шелест дождя, взглядом прикасалась к потемневшей от влажности набухшей зелени и поднимала головки поникших цветочных бутонов. Бутоны, подчиняясь её силе, на миг устремлялись крылышками сложенных лепестков в смурное небо, но тут же вновь обмякали, прогибались под тяжестью новых дождевых капель.

Природа обновлялась, омывалась и лужами разливала мокро́, так что на новые приключения девушку пока не тянуло. Она куталась в сизую шаль, но продолжала зябнуть. А мыслями возвращалась к резному терему Иволги, к сладкой горечи рябинового пунша на её губах и проникновенному взгляду юного Рэдкла. Какой это был обходительный молодой человек, он тогда ей здорово помог и сумел не оставить после себя чувство неловкости. Время, проведённое в его компании, подарило ей несколько приятных мгновений и могло бы положить начало долгой и крепкой дружбе. Определённо стоило его навестить в один из этих дней — когда облака, наконец, рассеются и покажется солнце.

* * *

Этот день наступил, и довольно скоро, но совершенно не так, как ей представлялось. Облака так и продолжали грозно сверкать молниями и грохотать над умытой землёй. Ливни упрямо орошали поля и сады. Раскисшие дороги и не думали собираться воедино, зловеще зияли глубокими колеями и с чавканьем заглатывали обувь и лодыжки любого, понадеявшегося по ним пройти.

Киана Вилла не переставала благодарить небеса за то, что такое непогодье обрушилось на них аккурат после ярмарки, и никак не до. Но зато её юбилей грозил сорваться. А ведь она уже разослала приглашения, закупилась провизией и заказала портнихе новый наряд. Кое-кому из гостей даже ураган и землетрясение не помешали бы появиться на празднике, но большинство приглашённых состояли из таких же благородных тётушек в летах, для многих из которых спуститься во внутренний сад на десятиминутную прогулку в ясную и тёплую погоду, в штиль, уже было приключением.

Так что с наступлением десятого матудегора тревога кианы Виллы усилилась. Приедут ли её подруги? Сумеют ли добраться? Или благоразумно выберут переждать ненастье? Будь она на их месте, она бы не колеблясь предпочла второе: годы всё-таки уже не те, а потому она не могла их осуждать, но и счастливее от этого не становилась. Зато к утру весь замок превратился в благоухающий сад: казалось, цветочники со всех концов Пэрферитунуса и далее сочли своим долгом выслать каждый по каравану телег, наполненных букетами. Подводы хлюпали водою луж с самого рассвета, пара из них ожидаемо завязла в хлипкой грязи и глине, но это не помешало им справиться со своею миссией и наводнить скромное жилище своей гердины гирляндами разноцветных петуний, венками из шалфея, букетами из пышных астр, корзинами, полными высоких стройных гладиолусов и шипастых ароматных роз. Напоследок голопятый мальчишка из деревни прислал охапку васильков, а потом долго уминал овсяную кашу с мёдом и сушил штаны у кухонной жаровни.

Киане Вилле только оставалось в изумлении разводить руками: какая красота! Уж сколько десятилетий кряду она приучала окружение к тому, что ей на дни рождения не нужны подарки и громкие слова. Хотите сделать ей приятное — преподнесите цветы, и будет с вас довольно. И вот, наконец, к её семидесяти годам они это усвоили.

К некоторым букетам и корзинам записок никаких не прилагалось. Но уже по их наполнению гердина без труда могла догадаться, из чьего сада или городской лавки поступило такое великолепие. Подозревая, что щедрые дарители, откупившись таким образом, сегодня не появятся собственной персоной, она уже предвидела, что время до обеда ей предстоит провести за составлением благодарственных писем.

Завтракали со скромной торжественностью: малым составом, без пышных церемоний, но в пышной обстановке. Паландора крепко поцеловала свою попечительницу в щёку и преподнесла ей флакон лавандовых духов на масляной основе, собственноручно изготовленных ею под руководством деревенских девушек: те были по этой части большие мастерицы. Прислуга собралась в столовой, принаряженная. Все пожелали своей госпоже долгих лет жизни и бодрости духа — искренне, от всего сердца, поскольку все любили киану Виллу. Ну и ещё немножко оттого, что многим из них сегодня дали выходной. А потому после завтрака замок Пэрфе погрузился в сладкую цветочную дрёму: многочисленные дворовые разбежались по своим делам, Вилла закрылась у себя в кабинете, а Паландора вернулась к своему наблюдательному пункту у окна. Она попробовала было читать, чтобы развлечь себя, но заметила, что подолгу перечитывает одну и ту же строку, прилежно склонившись над книгой и думая о чём-то своём. Наконец она захлопнула очередной увесистый том, подняв столб пыли и напугав напоследок пробегавшую мимо горничную, подошла к витражным стёклам и стала наблюдать за тем, как они красят дождевые капли в радужные цвета.

Все знали, даже этот дождь, что сегодня уже более не произойдет ничего интересного.

Как вдруг к обеду замок ожил, двор наполнился стуком — точнее, плюханьем копыт и плеском вновь потревоженных луж, а посреди него показалась вереница всадников в тёмных, намокших от дождя плащах. Лиц под плотно надвинутыми на них капюшонами было не разобрать. Их оказалось около десяти, но возглавляли эту процессию двое. Заехав под навес конюшни, всадники лихо спешились и, стараясь держаться поближе к козырькам, заспешили в замок. Наконец, заполнив вестибюль, все как один