Знак Огня - Артём Сергеев

— Со мной не прошмыгнёт, — уверил я его, проходя внутрь и оглядываясь, интересно же, никогда не бывал у лепрекона в гостях. Ну и ещё, что греха таить, определился с живущими тут, кто где находится да что делает, насколько мог, настолько и определился, новым своим тигриным чутьём.

Но не разило ниоткуда тревогой, и не дышал никто надсадно в испуге, и не суетился тихом смятении, а веяло из обеих спален спокойным дыханием двух спящих женщин, одной постарше явно, там позадышливее как-то спали, с похрапыванием, и второй помоложе, там дышали спокойно и свободно, но спали везде крепко, что та, что эта.

И хомячок спал, и канарейка, вообще тихо было в доме, тихо и уютно.

А ещё я не удивился, когда Кеня, нажав в разных местах коридора несколько только ему известных тайных кнопок да рычажков, отворил передо мною узкую, тяжёлую, из броневой стали, дверь в подвал, потому что чувствовал я, что всё, что есть тут наверху, это только надстройка и что настоящее сердце этого дома находится там, внизу, и не один там этаж, а много, и есть ещё потайные ходы и есть отнорки, да много чего есть, прямо хомячья нора, а не дом.

И поглядел я на тот дверной проём, в котором была установлена дверь, и засомневался чего-то, идти или не идти. Ведь был там бетон в метр толщиной, не меньше, и был этот бетон до предела насыщен арматурой, да не простой, а диаметром сантиметров пять, видел я уже такое, на стройке видел, когда студентом подрабатывал, пристраивали мы банку деньгохранилище, помещение высшей степени защищённости, вот там и видел.

— А! — мгновенно сообразил Кеня и ввинтился в дверь первым, — прошу вас, ваше сиятельство, пройти прошу и прямо-таки приглашаю, уверяю вас, это самое тихое и спокойное место во всём городе и за его пределами, именно здесь я отдыхаю душой! Прошу разделить, так сказать, со мной мои чувства! Как дома, ваше сиятельство, ощущайте себя как дома, душевно вам предлагаю!

— Ну, раз предлагаешь, — усмехнулся я, — то можно и пройти, отчего нет. А здорово тут у тебя, слушай!

Внутри и правда было здорово, красиво да уютно, и не по-нашему уютно, а как-то по-старому да по-заграничному, что ли. Огромное помещение со множеством крепких дверей, это же холл называется, если что, у нас так не строят, был отделан темным деревом и зелёным бархатом, и горело там множество светильников в виде свечей, и торчал в одной стене огромный, быка зажарить можно, камин, и было множество шкафов у стен, но не с полками, а с ящичками на замках, и были несколько диванов, и столики были, и наполненный одним только дорогим виски бар, и даже бильярдный стол присутствовал.

— Надо же мне где-то наслаждаться жизнью, — развёл руками довольный Кеня, — надо же где-то ощущать, что не зря всё, так почему бы и не здесь? Пока одному, да, но придёт пора, родятся у меня близнецы, и вот одного сына я сюда и введу, в этот храм гедонизма и эпикурейства, покажу ему, стал быть, в чём смысл жизни!

— А второго куда? — спросил я, — или туда, к брату своему, в бытовку пристроишь?

— Именно, ваше сиятельство, — Кеня даже обрадовался такому моему пониманию, — именно! И не оттого, что я плохой или сыну своему будущему зла желаю, но устроено у нас так, понимаете, а если не следовать традиции, то ждут всю нашу семью беды и печали. Проверено, знаете ли, уже множество раз, и не было исключений, вот ни разу не было.

— Да мне-то что, — пожал плечами я, — живите, как хотите, мне без разницы.

— Душевное вам мерси за понимание! — от души поблагодарил меня Кеня, — но время не ждёт и время, как говорится, деньги. Вот, изволите получить, тут вся сумма как одна копеечка, тысячными и пятисотенными, что в дороге вам особенно пригодится, не вызовет излишних подозрений. Ровно миллион, и пересчитайте, душевно вас прошу, убедитесь в моей деловой честности, сделайте мне удовольствие!

Он и в самом деле не стал тянуть резину, а просто подошёл к одному из шкафчиков да вытащил оттуда перевязанный бечёвкой бумажный свёрток.

— Что-то как-то лихо ты, Коннор, — протянул я, глядя на деньги, — без душевных терзаний, без устраивания цирка, раз — и готово! В чём подвох?

— Никакого подвоха! — радостно заверил меня Кеня, — я — человек деловой, можете мне верить, и вижу перспективы!

— И в чём же они, — спросил я подозрительно, — перспективы эти?

— Так ведь я не первый день на свете живу! — заверил меня Кеня, — и не первое столетие! Вот смотрите, вы мне сегодня, несмотря на убедительнейшие угрозы, на демонстрацию силы своей запредельной, вреда никакого не сделали, это факт. А раз так, то, стало быть, вы по другому пути пошли, мне недоступному, но там, на пути этом, есть много чего такого, например, там есть то, что некоторые из нас, уж извините за прямоту, именуют чистоплюйством и над ним смеются, но смеются больше уязвлённо, чем язвительно, а я, в отличие от них, я в благородство верю, сталкивался уже, и потому твёрдо знаю, что для дела финансового добровольное слово создания Света много лучше, чем цинизм тварей Ночи, подкреплённый любыми документальными обязательствами. И ведь я сейчас вас, ваше сиятельство, ни к чему подталкивать не буду, вы мне сами, совестью своей побуждаемы, что-то да скажете.

— Эк ты завернул, — хмуро ответил ему я, — сбивчиво, но понятно. И да, Коннор, скажу тебе. Если жив останусь, если в силу войду, то верну тебе, Коннор, деньги твои, и даже с небольшими процентами. Но и за машину, Коннор, за машину мы…

— Стоп-стоп-стоп! — Кеня обрадовался, заулыбался и от этого осмелился перебить меня, — какие ещё проценты, ваше сиятельство! Пусть ваше отношение ко мне в будущем и будет мне наградой! Ведь не забудете же вы эту незначительную услугу со стороны одного маленького лепрекона! Дружескую услугу, оказанную вам в час беды, невзгод и бедствий! А машину вашу что, машину мы вам починим, не сомневайтесь!

— М-да, — и я встал с места, сунул свёрток с деньгами в наплечную сумку, — твои слова, как говорится, да богу в уши. Но пересчитывать не буду, Коннор, уж извини, время припекает.