Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

С одной стороны, в этом тексте масса несуразностей.

Никаких «гримас» Алексей от отца не унаследовал. Никаких «постоянных ссор» Петра с Евдокией маленький царевич не наблюдал. Воздействие на Алексея сторонников «старины» – весьма сложный, как мы увидим, процесс.

Полная неспособность царевича к усвоению знаний – абсолютный вздор, и мы в этом убедимся. И разумеется, никаких собутыльников Алексей в спальню Шарлотты не приводил.

Все это аноним не выдумал, он воспроизвел легенды, доходившие в Европу из России. А потому суть ситуации отнюдь не бессмысленна.

Главное – образ грубого до дикости и патологически невежественного человека, недостойного, конечно же, занять трон огромной державы…

Процесс дискредитации царевича Алексея энергично продолжался в мемуарах европейцев и после его гибели.

Шотландский офицер Питер Генри Брюс был родственником двух соратников Петра – знаменитого Якова Брюса, генерал-фельдцейхмейстера, шефа русской артиллерии, человека всесторонне образованного, и его младшего брата Романа Брюса, генерал-лейтенанта, коменданта Петербурга. Это высокое родство давало Питеру Брюсу возможность получать разнообразные сведения, касающиеся как военных действий, так и политической ситуации в окружении царя. Он служил в России с 1711 по 1724 год, участвовал в Прутском и Персидском походах. С 1711 по 1716 год он часто отлучался из России – был в посольствах в Константинополе, в составе русских войск в Германии.

В воспоминаниях Брюса есть несколько фрагментов, посвященных Алексею. И все они носят исключительно негативный характер.

В третьей части «Мемуаров Питера Генри Брюса эск[вайра], офицера на службе Пруссии, России и Великобритании…» есть главка под названием «Описание нравов и личности царевича»:

Царевич прибыл в Москву этой зимой (начало 1714 года. – Я. Г.). Там я и увидел его первый раз. Он держал при себе в качестве любовницы финскую девушку-простолюдинку. Я часто ходил с генералом (скорее всего, Яковом Брюсом, поскольку Роман Брюс должен был находиться при должности в Петербурге. – Я. Г.) сопровождать царевича, и он часто приходил в дом генерала, в основном в сопровождении посредственных и очень низких людей. Он был очень неаккуратен в одежде. Царевич был высок, хорошо сложен, имел темные волосы и глаза, сильный голос и строгое выражение лица. Он часто оказывал мне честь, разговаривая со мной по-немецки, очень хорошо владея этим языком. Он снискал популярность среди простолюдинов, но его мало уважали люди высокого звания, которым он оказывал мало внимания. Его всегда окружали несколько дурных невежественных священников и других низких личностей скверного характера, в своей компании он всегда бросал тень на деяния своего отца, направленные на отмену старых обычаев страны. Он заявлял, что как только унаследует трон, то вернет Россию в прежнее состояние, пугая, что уничтожит всех без исключения фаворитов отца. Он произносил это так часто и без малейшей осторожности, что это не могло не дойти до ушей императора. Считалось, что тогда он заложил основание своей гибели, с которой он впоследствии столкнулся. Царевич оставался в Москве до тех пор, пока царь не прибыл в Петербург. Обнаружив, что его сын оставил супругу в печали, он приказал царевичу вернуться в семью без промедления.

Свои обширные мемуары, касающиеся не только России, Брюс написал позже, уже вернувшись в Европу. Он, очевидно, пользовался собственными записями, но не в последнюю очередь опубликованными свидетельствами других европейцев, побывавших в России, и, как мы увидим, аккумулировал малодостоверные мнения о личности и поведении наследника. Надо иметь в виду, что именно Брюсу выпала обязанность охранять Алексея в Петропавловской крепости в последние недели его жизни и даже, по его утверждению, присутствовать при смерти царевича. И он, причастный к его гибели и свидетель страшных истязаний, которым подвергался Алексей, мог сознательно или полуосознанно искать оправдания, представляя жертву в максимально черном свете.

Свидетельства Брюса – причудливая смесь реальности с тенденциозным вымыслом, основанным на версии событий, устраивающей Петра и его соратников в деле уничтожения наследника.

В вышеприведенном фрагменте явно сочетаются личные впечатления шотландца от встреч с Алексеем в Москве зимой 1714 года и то, что старались внушить городу и миру люди, надеявшиеся оправдать себя перед современниками – в России и Европе – и потомками.

Справедливое утверждение о популярности Алексея среди простонародья соседствует с вполне вздорным заявлением относительно пренебрежительного отношения к царевичу «людей высокого звания, которым он оказывал мало внимания».

Среди близких к Петру деятелей были принципиальные недоброжелатели Алексея, например Меншиков, но это не дает оснований для безоговорочных обобщений.

Мы увидим, что царевич был близок с персонами первого ряда государственной элиты, с вельможами, которых он уважал и которые возлагали на него большие надежды.

Сомнительно, чтобы Алексей посещал дом генерал-фельдцейхмейстера в окружении «низких людей», а его самого в 1714 году «всегда окружали несколько дурных невежественных священников». И уж совершенно невероятно, чтобы Алексей публично осуждал действия своего отца, декларировал намерение вернуть страну в старомосковское бытие и грозил уничтожить «всех без исключения» фаворитов Петра. «Он произносил это так часто и без малейшей осторожности…»

Известно, что царевич, зная о постоянной слежке и подозрительности отца, вел себя крайне осторожно и чувство самосохранения у него было развито в высшей степени. Но дело не только в этом: у Алексея попросту не было таких намерений. И мы в этом убедимся.

И громогласные обещания контрреформ, и свирепые угрозы «фаворитам» – абсолютно несвойственное Алексею буйство, весь этот комплекс компрометирующих царевича «сведений» Брюс почерпнул в то время, когда он, охранявший государственного преступника, был близок к следствию, и позднее использовал его, соответствующим образом препарировав, для формирования репутации царевича в Европе.

Рассказом о московских встречах с царевичем Брюс отнюдь не ограничивается. Разного рода истории о недостойном поведении сына по отношению к великому и благородному отцу встречаются в мемуарах с рассчитанной регулярностью.

Особенность некоторых из них в том, что за основу берется известная ситуация и модифицируется в определенном направлении.

Например, несомненным фактом является то, что Алексей не любил кронпринцессу Шарлотту. (Что не мешало ей рожать от него детей.) Но его поведение по отношению к ней как в записке анонима из прусского Тайного архива, так и в рассказах Брюса представлено в целенаправленно утрированном виде.

«Царевич со своей финляндской любовницей удалился под предлогом болезни в это время в Карлсбад. На самом же деле он не хотел присутствовать при родах очаровательной, но несчастной жены».

В свое время мы убедимся, что Алексей был действительно болен. Он был отправлен в Карлсбад по решению врачей – и прямому приказу Петра