Амундсен. Точка невозврата - Моника Кристенсен

Когда Мариано вышел из палатки, Бегоунек сделал вид, что ничего не слышал, и спросил, как тот оценивает положение группы. Мариано отвечал коротко и ни словом не обмолвился об их с Дзаппи планах. Чешский исследователь словно увидел его другими глазами. Морской офицер, когда-то одевавшийся с иголочки, уже несколько суток не вылезал из кожаного костюма. Грязное лицо заросло рыжеватой щетиной. Глаза покраснели и опухли от недосыпания. Чтобы выжить, мало было везения, подкинувшего на место катастрофы продукты и снаряжение: счастливый исход дела зависел от опыта и выдержки людей не меньше, чем от еды, воды и топлива.

Мариано стоял и рассеянно ковырял ботинком снег возле какой-то черной деревяшки. Наконец он поднял ее и перевернул. Это оказалась резная фигурка Девы Марии с младенцем Иисусом. Не говоря ни слова, Мариано на глазах у Бегоунека выцарапал углубление сверху стоящей у палатки ледяной глыбы. Благоговейно поставил фигурку Мадонны в ямку. Спасение группы зависело от воли высших сил.

Через несколько часов все уже понимали, что затевается. Каждый рвался идти к суше, но никто не произносил этого вслух. Чечони в отчаянии пытался соорудить из обломков гондолы сани, но потерпел неудачу. Когда его попробовали перевезти, конструкция не выдержала и через несколько метров развалилась. Не осталось ни единой возможности тащить его и Нобиле к земле.

Когда вечером 29 мая за ужином план наконец был озвучен, Нобиле поначалу воспринял его спокойно. Выступить с этим предложением Дзаппи и Мариано подговорили Мальмгрена. Нобиле не прерывал шведа, пока тот убедительно рассуждал о перемещениях льда с морскими потоками (30 км за двое суток!) и оценивал вероятность дрейфа их льдины на юго-восток, где она растает в открытом море. Но пока что они находятся неподалеку от Северо-Восточной Земли, всего в нескольких километрах от берега. Возможно, через день или два их опять понесет на север. Такая возможность может больше им не представиться.

Нобиле с удивлением понял, что Вильери и Бьяджи также поддались беспокойному желанию сняться с лагеря. Никто из них не имел ни малейшего представления о том, насколько трудно бывает в Арктике верно определить расстояние из-за кристальной прозрачности воздуха и плоской перспективы открытых морских пространств. Даже при легкой дымке отдаленные массивы земли здесь кажутся ближе, чем они расположены в действительности.

Вероятно, жители палатки стали жертвами психологического явления, известного как полярный психоз. Это состояние нервного возбуждения, проявляющееся в виде безудержной жажды деятельности, невыносимый внутренний зуд. Даже удивительно, что так мало итальянцев оказалось ему подвержено, — факт, свидетельствующий о большом внутреннем самообладании членов экипажа и о таланте Нобиле как руководителя.

Начальник экспедиции, инженер и директор завода, Нобиле был человеком демократического склада. Он привык слушать своих людей и доверять суждениям тех, кого считал наиболее компетентными в конкретном вопросе. Даже страдая от боли в переломанных конечностях, он сохранял спокойствие и самообладание. Нобиле был против разделения группы, но позволил товарищам решить дело между собой. Руководитель другого типа на его месте немедленно пресек бы подобные разговоры, в приказном порядке запретив делить людей, и вопрос был бы закрыт. Однако Нобиле не хватало опыта полярных экспедиций, он не знал, как следует поступать в подобных ситуациях. От рождения он не обладал ни жесткостью, которая требуется от руководителя, когда его людям грозит смертельная опасность, ни железной волей, заставляющей других подчиняться его решениям.

На следующее утро из палатки первым выбрался Бегоунек. Полоска земли на горизонте стала еще отчетливей. Он различал сверкающие очертания белых ледников и силуэты горных вершин. Если верить карте, которую они вытащили из обломков гондолы, это мог быть остров Фойн.

Через четыре дня регулярного радиовещания их по-прежнему никто не слышал. Нобиле, который из-за больной ноги вынужден был почти все время проводить в палатке, понимал, что дальше удерживать Дзаппи и Мариано нет никакой возможности. Мальмгрен также убедил себя в том, что общее спасение целиком и полностью зависит от марш-броска к земле, в котором будут участвовать только самые сильные. Разгорелся спор, и Бегоунек взял слово. Он сказал, что не предлагает свою кандидатуру, — для подобного перехода он слишком толст и тяжел, а кроме того, за годы сидячей работы в лабораториях и библиотеках утратил спортивную форму. Очевидно, что на месте остаются и Нобиле с Чечони. А также Трояни, который почти все время вяло лежал в палатке с высокой температурой.

Однако, к ужасу чеха, его слова только укрепили Бьяджи и Вильери в их желании присоединиться к тем, кого называли группой Мальмгрена. Сам Бегоунек не сомневался, что движущей силой этого проекта был Дзаппи, хотя за прошедшие после аварии дни тот практически ни с кем не разговаривал {50}.

И снова дело за всех решил Мальмгрен. Он спокойно сказал, что не позволит Бегоунеку остаться одному с тремя больными и не лишит Нобиле единственного человека, способного управиться с радио. «Я джентльмен, — сказал он. — Если пойдет Бьяджи, то я останусь» {51}.

После этого обсуждать больше было нечего. Мариано и Дзаппи сказали, что Мальмгрен пойдет с ними, если захочет, а остальные должны остаться в палатке с Нобиле. Молоденький офицер Вильери совсем раскис. Мальмгрен предложил передать письма: Вильери писал домой и плакал. Остальные тоже взялись сочинять письма — последний привет родным и близким, как многим тогда казалось. Никто не сомневался, что наилучшие шансы выжить у тех троих, кто уходит из лагеря.

Бегоунек считал Мальмгрена своим другом. Отведя его в сторонку, он предпринял последнюю попытку вразумить шведа. Чеху было известно множество случаев в полярной истории, когда выжившие разделялись на несколько групп, но он не мог припомнить ни одного, когда это закончилось бы для всех хорошо. Ну разве что один — когда Ялмар Юхансон в стужу дождался Кристиана Преструда и спас ему жизнь, доставив в тепло «Фрамхейма»[44]. Но чех напомнил и другой пример, несомненно, известный Мальмгрену — Петер Тессем и Пауль Кнудсен оставили «Модхейм» у мыса Челюскин и отправились на собачьей упряжке вдоль побережья Сибири. Оба погибли, не дойдя до цели. К тому же разве сам Мальмгрен не ранен? Выдержит ли он ледовый поход со своим больным плечом? Мальмгрен ответил только, что плечо стало гораздо лучше. Он решился, и менять что-то уже поздно.

Провизию и снаряжение распределили по-братски. Мальмгрену выдали единственный рюкзак, чтобы ему проще было нести свою часть груза. Медвежье мясо в поход не