Криминальный Екатеринбург. Совпадения не случайны - Андрей Васильевич Кабанов

Причем там интересно было. Там был стол, где сидит глава этой Думы, тогда заместитель Чернецкого. И, когда Чернецкий приходит, его место не тронь. И вот место самое первое к тому столу я сразу и занял. Рядом со мной сидел Бура, он с той думы остался. Его место второе, а я первое занял и всё, что глава Думы или его зам с Чернецким говорили между собой, слышал и разбазаривал. Сзади, кстати, сидит юридический отдел, и то, что им говорил председатель Думы, а они ему, я всё слышал и разбазаривал. Они начинают что-то мутить, я раз в микрофон: «Они говорят об этом». Говорю вот так-так-так. Все там: «О-о-о».

Но самое главное, начинается движение за выбор председателя Думы, а это ключевая фигура. И там началась такая мышиная возня. До этого был Силин, но Силин показал зубы – и он уже им был не нужен. Ни Чернецкому, ни Тунгусову. Основным лицом в этом спектакле был, конечно, Тунгусов. Он рулил Думой, он рулил всеми процессами. Чернецкий ему доверял всё. Вот и начинается мутёжка. Причем – очень серьезная. Я что делаю? Я собираю восемнадцать человек, а Дума вся – тридцать пять. У меня целая банда была, нет, вру, это уже когда по уставу бились, всё началось. Мутёжка. Кандидаты – это Силин и – вторая кандидатура Чернецкого, его креатура – Порунов, бывший комсомольский лидер. Вот и начинается рулёжка, ну и я, естественно, топлю за Силина.

А там интересно было. Мне звонит Контеев, а нужно понимать, что два полюса влияния было у Чернецкого, и с той стороны был Контеев. Контеев – это тот, который сидит в тюрьме уже семнадцать лет. А с этой стороны был Тунгусов. Они оба ненавидели друг друга, но Контеев отвечал за торговлю, за все вещи, и потому с ним было сложно сладить. И Тунгусов ненавидел Контеева, Контеев ненавидел Тунгусова. Но у него всё было ровно с Чернецким. Вот, и, естественно, Чернецкий меж двух огней. Контеев топит за Силина. Мне звонок. Витя Контеев звонит и говорит: «Андрюха, приедь». Я говорю: «Куда, Вить?» Он говорит: «На Шарташ». Там у него дом, прямо на берегу, такой дом-офис. Я приезжаю, захожу, внизу сидят синева-пересидки, человек двадцать, в нарды играют. «Дюша, здорово, братан». Я им в ответ: «Привет, синепузые!» Говорю…

– Бандосы?

– Да-да, я говорю: «Вы-то, синепузые, что здесь делаете?» Они мне: «А ты что, к бате приехал?» Я такой на самом деле опешил: «К какому бате?» Они говорят: «Ну, к Вите Контееву». Я говорю: «Какой он мне батя? Вы что, гоните?» Ну это вора называют батей. А он (Контеев) играл в блатного. Он играл в блатного, он играл в такого авторитетного. Хотя, ну – до авторитета ему очень далеко было. Ну и всё. Я поднимаюсь, там стол такой красивый. Он в кресле сидит: «Дюшенька, здорово, садись». А я ему: «Витя, ты смотри, не заиграйся. Ты что здесь устроил?» Он говорит: «Да ладно, что ты, братан?» Раз, синие прибежали, чай принесли. И он меня спрашивает: «Что ты, за кого топишь?» Я говорю: «За Силина». Он говорит: «Ну всё тогда. Всё. За Силина».

Крестный ход. Приход св. праведного Симеона Верхотурского в Екатеринбурге, на ул. Цыганской, 15

В Иоанно-Предтеченском храме. Священник – о. Иоанн. «Крещение Михаила Палея. Царство Небесное!»

Всё, день выборов. Там интересно было. Определяются кандидатуры, ну, как положено, Порунов и Силин. Я руку поднимаю и говорю: «Ещё одну кандидатуру внесите». Они спрашивают: «Кого?» А я им: «Кабанов». Они не поняли: «В смысле?» Я им в ответ: «Я выдвигаю на председателя Думы себя». И они не имеют права не внести мою кандидатуру. И после первого голосования не проходит ни тот, ни этот, и за меня три человека проголосовали, а там надо большинство. Вот и всё, и не получилось у них там. Понимаешь? Так и так пополам, да еще трое за меня. Начинают второй тур голосования, понял? И тут они как включили машину, блин, свою, как начали людей дёргать, обещать, давать и так далее. Вот все и выбрали. Порунова.

– Так такие, как ты, герои, всегда будут проигрывать таким, как они.

– Да и насрать. Мы же не питали иллюзий. Мы так и сказали: «В этой думе нам власть не победить», но мы так и объявили. Я сразу объявил людям. Но всё, что там творится, вы будете знать из первоисточника. И всё, что там творилось, люди знали. Мы постоянно всё вытаскивали на свет божий. У нас же передачи были, мы писали, делали. Это у нас было, у нас нихрена себе столько было журналистов! У нас ТАУ (Телевизионное агентство Урала) было, да? У нас всё это было, и мы всё доносили до людей. У нас эта работа была, и ещё приёмная у меня работала. Натурально приёмная работала каждый день. Ни у одного депутата не было такого. Они денюжки получали там раз в неделю. А у меня было – как положено. Все рабочие дни с утра до вечера приемная работала. Два помощника там работало, принимали, рассуждали, я лично вёл прием раза три в неделю. Вот, потому что – Дума.

Ну и потом идёт принятие Устава. Это отдельная тема. Принятие Устава – это величайшее дело. Устав принимается двумя третями голосов. Две трети Городской Думы должны либо принять, либо не принять. Устав «точится» под Чернецкого. То есть Чернецкий – это основной бенефициар. Там, смотри, как устроен бюджет городской. Он всегда дефицитный. Потому что десять процентов, то есть максимальное количество денег, писалось в дефицит, и эти деньги получали уже из государственного бюджета. И было бы смешно делать его профицитным. Ведь у нас бюджет был десять миллиардов, и если он профицитен, то город не получает миллиард федеральных денег, уже от государства. И принимали устав под Чернецкого, чтобы вот этими всеми деньгами распоряжался единолично. И там много вещей делалось, чтобы его основное слово было, чтобы он решал. Он это-это – и всё, и под него точится устав.

Вот тут я собрал группу из восемнадцати человек, то есть вся Дума – это тридцать пять депутатов, а я больше половины собрал.