Корни японского солнца. Ноги к змее - Борис Пильняк

мы видим отчетливое ритмичное чередование эпох сшох подражательных, в течение коих японцы торопливо-ученически вбирали в себя иноземную художественную культуру, и эпох самостоятельных, когда из синтеза импортированных элементов искусства с самобытными национальными возникала эпоха величавого блистающего расцвета. Так танская живопись породила эпоху школы Яматоэ, искусство северо-сунских мастеров вызвало к жизни Сэссю и Кано Мргонобу, а картины маслом и дешевые олеографии, случайно завезенные голландскими арматорами в Нагасаки в ХУД и XVIII вв., оказали неизгладимое влияние на токугавские ксилогравюры.

Сейчас, когда японцы уже усвоили до конца после двадцатилетнего ученичества все завоевания европейцев — от импрессионизма до конструктивизма не стоим ли мы сейчас на пороге нового очередного японского Ренессанса?

У японцев летоисчисление идет по эрам. Сейчас японцев эра Сьова — эра «Светлого Мира», начавшаяся с 1926 года. Не стоим ли мы сейчас на пороге новой эры, эры великого синтеза азийского и европейского искусства?

ХV. Японские писатели и Б. Пильняк

(К главе «Япония — мне: общественность»)

О Б. Пильняке в дни его пребывания японцы писали очень много; в ряде журналов были помещены статьи, при чем несколько статей в левых журналах являлись приблизительным пересказом статьи Л. Троцкого; на обложке журнала пролетарской литературы «La Fronto» (майский номер) было написано большими буквами: «воспеваем праздник труда» и на другой стороне листа: «встречаем Б. Пильняка».

Фарреру, Келлерману, Ибаньесу никаких встреч японцы не устраивали; Клоделя встречали как посла Франции, как сиятельного заморского вельможу, его встречали гвардейский караул и чиновники в цилиндрах, но русского писателя Пильняка встретили и окружали за все время пребывания в Японии его товарищи по работе — японские писатели. Лучше всего отношение японских литераторов к советскому гостю. приезд которого прибавил много седых волос на голове начальника оперативного отдела токийского деп-та полиции, выразилось в небольших «дзуйхицу», помещенных в журналах «Бунгэй Сюндзю» и «Бун-гэй Сэнсэи». В первом описывается писательская вечеринка, устроенная в честь прибывшей четы, при чем автор говорит, что хотя гости и хозяева не могли объясняться непосредственно, тем не менее весь вечер прошел под знаком крепкого братского языка душ, инициатором которого может быть, по мнению автора, только русский человек. Во втором журнале пролетарский писатель Сасаки Такамару пишет на тему о том, что у англичан и американцев, приезжающих в Японию, всегда с носа капает чувство национального превосходства, оскорбительная спесь европейцев — советские же гости, к большому изумлению автора, в этом отношении наглядно доказали, что они уже перестали быть европейцами.

XVI. «Япония № 2»

(К главе «Япония — нам: общественность»)

(Из записной книжки)

Когда простолюдины встречаются на дороге со знатными, то, пятясь назад, прячутся в траву.

Из китайской летописи «Вэйчжи» (описание японцев III века после р. Хр.)

«Мы научили японцев капиталистическому режиму и войне. Они кажутся нам страшными потому, что становятся похожими на нас. И это, на самом деле, в достаточной мере ужасно»

А. Франс

1. Цифры

Беру несколько цифр из сентябрьской книжки «Кайхо», «La Emancipo» — органа японского левого фронта общественности.

• Япония пролетарская состоит из 9 880 000 человек.

Ядро японского пролетариата, великая триада фабрично-заводские рабочие, горняки и транспортники— насчитывает 4 348 000 человек.

Объединено в рабочие союзы — 241 000 человек. Эта лейб-гвардия японского пролетариата, отборная часть, состоит из 209 рабочих союзов, девяносто четыре процента которых родилось после 1918 года.

• Сельская беднота — косакуно, что значит «крестьяне, обрабатывающие мелкие наделы», «мелко-надельники» — состоит из 3 800 000 семей.

В союзах мелконадельников состоит 306 000 человек. Эти мелконадельники — члены союзов-ведут сейчас нескончаемую борьбу с помещиками. Они ведут борьбу напористо и спаянно, совсем не так, как их деды, которые только в припадке отчаяния бросались к набату, пронзительно дули в раковины, вооружались бамбуковыми копьями и, помавая соломенными хоругвями, оголтело шли к замку даймьо, подавали ему челобитную и, получив подачку-уступку, торопливо выдавали застрельщиков, а потом через несколько дней вытирали слезы перед их почерневшими головами.

Теперь завязка и развязка крестьянских выступлений делается совсем по-другому. Вожаки, вместо того, чтобы ставить свои отрубленные головы на бамбуковые треножники с дощечкой, ставят небрежные подписи на листах показаний в полицейских и жандармских участках

• В ногу с рабочими городов и рабочими деревень идут 50000 «эта», членов «Ассоциации уравнения по ватерпасу». Этот экзотически звучащий союз состоит из выходцев из касты отверженных, по-японски — «эта», что значит «поганые». Каста официально существовала в Японии до 1871 года, и по сьогунским декретам каждый «эта» считался 1/12 человека, т.-е. человек, зарезавший с умыслом дюжину «эта», судился за убийство одного человека, хотя по тем же сьогунским декретам — при сьогуне Цунайоси — за убийство ласточки человеку отрубали голову.

• В качестве попутчиков идут 10 000 членов Всеяпонской Лиги «салариманов», объединяющей союзы мелкой служилой интеллигенции городов Токио, Осака, Кобэ и Киото. Один из японских революционных стратегов, коммунист Тагути Ундзо, бывший секретарем у т. Иоффе, когда тот жил в Токио, безоговорочно помещает их в лагере пролетариев.

• Итак, в союзы объединены 250 000 рабочих 300000 крестьян, 50 000 «эта» и обоз — 10 000 очкастых воротничков.

• С точки зрения арифмометра, эти цифры не внушительны.

Пока объединено только 5 % основного кадра пролетариата. Особенно, плохо организованы текстильщики, железнодорожники и горняки — от одного до трех процентов.

Мелконадельники объединены немного лучше почти девять процентов всей крестьянской бедноты члены союзов. Но 91 процент, увы, пребывает еще в первозданном состоянии.

• С точки зрения арифмометра, иногда бывающего глупым, эти цифры кажутся жалкими. Но не всегда надо верить арифметике. Цифры эти звучат совсем по-другому, если повернуть их со стороны качества.

Лучшее средство излечиться от пораженческого настроения тому, кто следит за кривой японского пролетарского движения, это — внимательно и медленно читать газетно-журнальные отчеты о забастовках, аграрных конфликтах и отдельных выступлениях японских революционеров. Каждый поймет, что в настоящий момент головная фаланга пролетарской Японии находится в фазе трудного, но медленно преодолеваемого искуса.

• Япония № 1, императорско-генеральско-вертикально-трестовская Япония, во второй половине XIX в, пролетела в течение сорока лет тот путь, по которому белые державы ковыляли в течение четырех столетий.

Япония № 2, Япония пролетарско-революционная, которая начала свою настоящую историю с 1918 года, побила рекорд Японии № 1, пройдя столетний путь европейских рабочих в восемь лет. Время сгустилось в двенадцать с половиной раз, и у японских пролетариев сейчас год имеет 29 дней.

• И отчеты, о которых говорилось выше, надо читать так, как Гершеизон рекомендовал читать Пушкина. Тогда каждый поймет